Прощай, крысуля!
Шрифт:
Наконец, какой-то пожилой человек сказал:
— Есть такой мистер Форбс.
— Где? Ради бога, скажите! — взмолился Тони.
Он был в отчаянии. Глаза кошки постепенно мутнели. Его одежда насквозь пропиталась кровью. Ему казалось, он не переживет ее смерти.
— Проклятая машина, даже не остановилась! — гневно сказал он.
— Мистер Форбс живет на Милфилд-лейн, — сказал человек. — Идемте, я покажу.
Старик хромал. Они двигались со скоростью черепахи.
«А. Д. Форбс. Ветеринар-хирург», гласила медная
— Ради бога, спасите мою кошку, — выпалил он, когда дверь открылась.
Мистер Форбс был молод.
— Заходите, — с готовностью отозвался он и повел Тони через комнату во двор; из-под куска мешковины торчали лапы дохлых собак.
— Идите в операционную, — скомандовал мистер Форбс, — и положите кошку на стол.
Мистеру Форбсу пришлось смочить рубашку Тони теплой водой, чтобы отлепить от него кошку.
— Она поправится? — с волнением спросил Тони.
Кошка была плоха. Края рваной раны отогнулись, обнажив кишки. Виднелась кость.
— Вам придется помогать, — сказал мистер Форбс.
Тони расстегнул манжеты и закатал рукава сорочки.
— Я буду зашивать рану, — продолжал он. — Вы сумеете это выдержать? Некоторые не могут.
— Все в порядке, — сказал Тони.
Как ни странно, действительно все было в порядке. Он очень жалел кошку. Но держал себя в руках. Более того, он чувствовал себя сильным. И спокойным. Ему хотелось помочь бедному, страдающему животному. И если для этого надо будет помогать мистеру Форбсу протыкать ее мясо иглой с ниткой, что ж, он готов.
— Подержи-ка это, — сказал мистер Форбс.
Глава 11
— Стаж у тебя есть, парень? — спросил бригадир.
— Нет, — ответил Майк, — только заканчиваю школу.
— Без стажа я не могу дать тебе работу.
— Откуда же я возьму стаж, если не могу получить работу?
— Это, парень, твоя забота.
— Майк! Слушай! Я должен поговорить с тобой.
— А я не хочу. Ты клялся, что будем держаться вместе.
— Но я не виноват. Я боялся, что кто-то схватит работу в пекарне.
— Меня это не волнует! — крикнул Майк.
— Нам вдвоем никогда бы не дали работу, а один ты устроишься легко.
— Не жди, что я стану жрать твои пирожки, — бросил Майк. Ничего более злого он придумать не мог.
14 июля Луи отправился в отдел трудоустройства молодежи. С собой у него было письмо от мистера Пилетто, которое удостоверяло, что его берут в пекарню. Трудовик просиял.
— Устроился, значит? Я же говорил, что вам вместе лучше никуда не соваться.
Все-таки славный человек, если он может так радоваться удаче другого.
— Вот записка от мистера Пилетто. Приступаю с 21 июля.
— Ну что, рад?
— Еще бы, сэр.
Но был ли он рад на самом деле? Никак
Трудовик тем временем листал какие-то досье, приговаривая при этом: «Кам, Кам…»
— Ага, вот и он. Луис Армстронг Кам. Значит, играешь на корнете?
— Нет, на бонгах. Но я бросил думать о том, чтобы стать звездой эстрады. Уж больно там густо теперь. Я буду мастером-пекарем. Когда подучусь, организую собственное дело. Свадебные торты и всякое такое. И конечно, пирожные с орешками.
Постепенно пекарное дело захватывало Луи. Вообще способность увлекаться была одной из самых привлекательных черт Луи. Настоящий энтузиаст.
Трудовик читал личное дело Луи.
— Адрес… гм… Число, месяц и год рождения… Так… Первого… — Он осекся и посмотрел на Луи. — Странно как-то выглядит эта цифра. Ты когда родился?
— Первого сентября, — ответил Луи.
— Ты уверен?
— Конечно, уверен. Я всегда отмечал день рождения первого сентября.
Трудовик был явно обеспокоен.
— Ведь первое сентября — это первое число девятого месяца.
— Чего?
— Первый день девятого месяца. Посмотри, ты сам заполнял эту анкету. Ты написал единицу, потом черточку и девятку. Но, Луи…
Луи понял, что сейчас услышит какую-нибудь неприятность. Он весь напрягся, собирая все силы.
— Луи, ты написал девятку, как восьмерку. Вот, смотри. Ты завернул хвостик девятки так, что она похожа на восьмерку. И решили, что ты родился в августе. Господи боже, какая досада. Ведь если ты действительно родился первого сентября…
— Я же сказал!
— Значит, ты не можешь уйти из школы.
— Чего? То есть как не могу уйти? Ведь все уже договорено. Я буду работать в пекарне. Приступаю двадцать первого!
Незаметно для себя он перешел на крик.
— Спокойно, парень, держи себя в руках, — сказал Трудовик, хотя было видно, что ему самому непросто сохранять самообладание. — Ведь это закон. Любой человек, которому исполнилось шестнадцать лет до и не позже 31 августа, может прекратить учебу. А тот, которому 31 августа еще было пятнадцать, обязан продолжать учебу. Мне ужасно жаль, парень, но ты родился на день позже, чем надо. Тебе придется еще год походить в школу, и тут никто ничего поделать не сможет.
Целый год! Луи казалось, что он грохнется в обморок. Еще целый год математики, биологии, истории и всякой дребедени, которую он терпеть не мог. Еще целый год слушать команды учителей. Еще целый год терпеть остроты мистера Чиддла. Еще целый год без своих денег. Еще целый год обращения как с ребенком.
— Не стану я! — взбешенно сказал он.
— Придется, — ответил Трудовик.
— Но я же рассказал всем о работе в пекарне.
— Никто не имеет права нанимать тебя, если ты должен ходить в школу. Тебе не дадут страховочные карты. Эх, Луи, если бы ты аккуратнее написал.