Прощай, Лоэнгрин!
Шрифт:
Процедура была отточена до совершенства.
Не выпуская лап, птицу следовало уложить на чурбан и хорошенько прицелиться. Как ни странно, но легкая жалость каждый раз проносилась тревожным ветерком, правда, так же быстро исчезала. Пагубное это дело держать ферму с сантиментами наперевес.
На обед была запланирована куриная лапша.
Точное падение острого топорика на шею и пернатая тушка затрепетала в судорогах. Баба Нюра сунула птицу в ведро и отпустила лапки, после чего рубанула топориком по деревянному чурбану, от чего лезвие застрярло,
Рядом радостко скакал Рекс, радуясь, что скоро можно будет поживиться свежей куриной головой.
— Да не скачи, ты, окаянный. Жрешь уже больше Марсюши! Чи глисты у тебя? — недовольно отмахнулась старуха от собаки, на что прозвучало недоуменое скуление.
За воротами послашалось резкое торможение, знакомый гул двигателя и то, как он заглох.
«Васька!» — догадалась Анна Витальевна. Она встревоженно замерла на деревянных порожках крыльца.
Калитка распахнулась и проем заполонила корявая, выработанная фигура Кипотченко. Его лицо обычно отличалось бесстрастным, спокойным выражением, но сейчас, с первого взгляда было понятно, что произошло что-то из ряда вон.
— Ты чего, Вась? Что случилось?
И до того не разговорчивый мужик, отвел глаза и начал переминаться с ноги на ногу.
— Собирайся, Витальна, в город надо съездить по делам. А вот по каким я еще и сам не пойму. Максим Валентинович звонил.
— Ни как новая клиентура подоспела…
Из дома показалась флегматичная морда Марсика.
Огромный пес со вкусом зевнул и словно под гнетом веса собственного тела, рухнул к ногам хозяйки, подставляя под разношенные шлепанцы уши, которые вечно чесались.
— Может быть.
Баба Нюра отпихнула голову пса, получив за это полный укора взгляд, потом сама себе цыкнула и ухватившись за дверной косяк для равновесия, стряхнула обувь и ее пальцы утонули в густой собачьей шерсти.
— Ох, уж мне эти болезные, а я им на что? Аврора говорила всех принимать без отказа, чего ехать? Мне бы куру дощипать, а то Рекс раздербанит.
Василий только пожал плечами.
Марсик требовательно гавкнул, чтобы продлить почесушки, на что хозяйка погрозила пальцем.
— А знаешь, привяжи-ка эту шельму худую и возьми кастрюлю с кипятком на плите, пойди да залей тушку, пока я переоденусь. Чего время тратить?
— Хорошо, Витальна.
Спустя четверть часа. Нива понеслась по сельской гравийке, вздымая клубы пыли. Этим летом засуха занялась с начала июня. Поля, засеянные ячменем уже стояли обглоданные громадинами комбайнов. Единицы стояли неубранными. На серо-коричневой раскаленной земле только и остались большие рулоны скатанной соломы.
Анна Витальевна переоделась в парадное платье, которое ей подарила дочка. Легкий крепдишин, расписанный витками огурчиков дополняла старомодная сумка из кожзама и светлый платок на голове.
Районная больница представляла собой комплекс из шести зданий и считалась самой маленькой по площади. Кроме того, располагалась за пределами города, по территориальной
— В хирургическое, — коротко бросил он охраннику и шлагбаум взлетел вверх.
Несколько поворотов среди однотипных двухэтажных зданий и Нива замерла на стонке главного корпуса самого высокого строения, в восемь этажей.
Анна Витальевна прекрасно знала, что здесь расположены лучшие палаты — платные.
Первый этаж, ленивый голос охраны, что надобно и короткий кивок, который служил своего рода зеленой лампочкой, которая загорается на турникетах. Таких штуковин в районной больнице Чебоксар не водилось отродясь.
Выкрашенные бежевой краской стены лишь посередине контрастировали с красной тонкой линией, которую, кажется, намалевали чтобы пациенты не сошли с ума от однообразия внутреннего убранства. Обычно, доктор Перекатов обитал в своем кабинете, но сегодня Максим Валентинович ожидал своих посетителей в холле седьмого этажа, на котором располагались палаты.
— Вася, спасибо, что так быстро. Идемте! — белый халат мелькнул перед глазами и сгинул в полумраке коридора.
— Погодите, не так быстро, — Анна Витальевна хоть и поднялась на лифте, но чувствовала себя нехорошо из-за духоты. Старенькие кондиционеры были бонусами только в палатах.
— Двенадцатая! — подсказал доктор номер и приоткрыл дверь, опасливая заглядывая внутрь. — Леночка, ну что? Все тихо?
Мужчина судорожно полез в карман, извлек кусок марлевой салфетки, которым промокнул взмокший лоб.
— В сознании, но не знаю, стоит ли пускать посетителей.
— Иди, иди, я тут сам разберусь, — доктор мягко вытащил молодую медсестру, и нетерпеливо махнул рукой Василию и бабе Нюре. — Только выдай, парочку халатов.
— У нас закончились.
— Одноразовые достань, живо! — едким уставшим голосом прошипел Максим Валентинович, теряя терпение.
Леночка выпучила глаза и шмыгнула в подсобку, через секунду выбежав от туда пулей с халатами в руках.
— Едрить вашу за ногу, постойте, я запуталась. Вась, подсоби! Ой, рукав, кажись порвала. Максимушка, я заштопаю, — Анна Витальевна не влезала в больничную одежду от чего окончательно разневрничалась. Причина посещения ее не так беспокоила, как то, что пришлось бросить обезглавленную курицу на произвол судьбы, чтобы носиться с очередным наркошей.
— Заходите! Я бы не стал лишний раз беспокоить, но на этот раз все с ног на голову.
Баба Нюра последней зашла в палату и буквально врезалась в спину Василия, который замер как вкопанный.
Тут будто сердце биться перестало и даром, что прохладой повеяло, но в лицо ударила кровь, зашумев в висках от увиденного.
На больничной койке с облупившейся краской вместо «очередного наркоши» лежала Аврора. Будучи в сознании она перевела взгляд на бледные знакомые лица, но и тени радости не промелькнуло на изможденном лице. Только челюсть клацнула и зрачки сузились.