Прощай, мафия!
Шрифт:
— Нет, — мрачно ответила София. Но ответила, и это уже был прогресс. — Я портниха. Просто портниха, и больше никто.
— Правда? А я музыкант, — нагло соврал Зотов, очень вовремя вспомнив совет заказчика.
Зотов был вруном опытным и изобретательным. Но ни одна его врака до сих пор не имела такого грандиозного успеха.
— Правда? — обрадовалась София. — Моя мама была преподавательницей музыки. Раньше у нас дома был настоящий концертный рояль. Почти полкомнаты занимал… После маминой смерти я
— Как раз на рояле.
— Какое счастье, что ты обжег ногу, а не руку! — воскликнула София. — Это могло бы быть концом твоей музыкальной карьеры!
— Да я и сам все время об этом думаю, — поддакнул Зотов. А про себя подумал: «Мир лишился бы гениального исполнителя «Собачьего вальса».
— Жалко, что я продала мамин рояль, — вздохнула София. — Ты бы мог упражняться, пока твоя нога заживает.
— Да, очень жалко, — согласился Зотов. — Я занимаюсь музыкой с пяти лет, привык играть по двенадцать часов в сутки. Честно говоря, просто загибаюсь от скуки.
— О, я так тебя понимаю, — горячо откликнулась София. — Я бы тоже сошла с ума, если бы меня хотя бы на пару дней отлучили от рисования. Пусть я никудышный модельер, но не рисовать не могу. Понятия не имею, чем тебя развлечь, — огорченно сказала София. — Хотя постой… Где-то у мамы были отличные записи Рихтера. Я постараюсь их найти. Уверена, ты оценишь.
Зотов же был уверен, что пытку классической фортепьянной музыкой он не выдержит. Годы у него уже не те.
— Вообще-то я не любитель классики, — признался Зотов. — Конечно, я закончил музыкальную школу, консерваторию и все такое. Но для себя избрал другой путь.
— Какую же музыку ты играешь?
— Разную. Дело в том, что я играю в ресторанах, ночных клубах, барах. Одним словом, где придется. Ты меня осуждаешь?
— Нет, нисколько. Главное, ты приносишь людям радость.
О да, не мог не согласиться Зотов.
— И потом, — продолжила София, — именно так начинали великие джазовые пианисты. Ты любишь джаз? Я обожаю. У меня есть весь Эллингтон и весь Брубек. Даже пластинка с его знаменитой пьесой «Take Five», выпущенная в 1959 году! — похвасталась София.
Час от часу не легче. Теперь она собирается мариновать его джазом. И дернул его черт обозвать себя пианистом! Хотя в противном случае София вряд ли бы снизошла до разговора с ним.
— Да, чудесная вещица, — согласился Зотов, понятия не имея, о чем говорит София. — Слушай, а у тебя нет карт?
— Карт? — растерянно переспросила София. — А кто это? Тоже какой-то пианист?
— Да нет, — отмахнулся Зотов. — Я имею в виду игральные карты.
— Валялась где-то колода. А зачем тебе?
— Перекинулись бы разок-другой. Я, знаешь ли, люблю… между репетициями.
София
— Во что будем играть? — оживленно спросил Зотов. — В польский банчок, в буру, в секу, в очко, в тридцать один, в тринадцать? Лучше всего, конечно, в преферанс, но нас только двое.
— Последний раз я играла в карты лет двадцать назад. В пионерском лагере. Кажется, в «верю — не верю».
— Да что мы, дети, что ли? — пожал плечами Зотов. — Может, в буру? Вдвоем лучше всего в буру играть. Давай поставим какую-нибудь мелочишку, ради интереса.
Бог его знает, какой из Софии модельер, но что картежник ни к черту — это факт. Они сыграли уже не меньше двадцати партий, и все двадцать София бесславно продула. Она никак не могла запомнить, за какие карты начисляют очки, а какие ничего не стоят, что такое «бура», чем она отличается от «молодки» и сколько карт можно добирать из колоды за раз. Мелочишка, поставленная «ради интереса», обратилась в кармане Зотова в довольно приличную сумму. Жаль только, что к заветной цели он не приблизился ни на миллиметр.
— Ты работаешь портнихой в ателье? Или на фабрике? — неуклюже поворачивал разговор в нужную сторону Зотов.
— Я работаю в Доме моды Андреади. Работала, — уточнила София. Теперь, после смерти учителя, она понятия не имела, что с ней будет.
— Андреади?! Того самого? Я читал об этой истории в газете, — искусно изображал обывательское любопытство Зотов. — А это правда, что на самом деле коллекция цела?
— Правда, — кивнула София.
— Она что, спрятана в потайном месте?
— Да.
— И ты знаешь где? — пошел в атаку Зотов, хотя и понимал, что настоящие дипломаты всегда идут в обход.
— Конечно знаю, — ответила София. — Я была первой помощницей Андреади. Кому, как не мне, знать, где спрятана коллекция.
Похоже, большого секрета из своего знания София не делала. Может, не вилять, а прямо спросить, куда Андреади подевал свои новомодные тряпки? А что, если его заказчик удовлетворится этой информацией? Тогда уже сегодня вечером Зотов будет свободен, как вольный ветер!
— И где она? — осторожно начал Зотов. — Как я понял из газет, неизвестный злоумышленник хотел сжечь именно коллекцию Андреади. Она надежно спрятана? Ее не найдут?
— Очень надежно, — ответила девушка. — Даже слишком. Боюсь, добраться до нее не под силу даже мне.
— И где же она?
— Вот здесь. — София постучала себя по лбу. И в этот момент прерывисто всхлипнул дверной звонок.
Черт, как некстати! Теперь опять начинай заново пристраивать лестницу к интересующей его теме. И все же… Что означал странный жест Софии?