Прощай, мафия!
Шрифт:
— За город. В очень крутой особняк.
А вот это уже теплее. Если Инга и правда подожгла мастерскую Андреади, то почему бы не предположить, что после успешно проведенной операции она поехала к заказчику, чтобы отчитаться и получить гонорар. В этом нет ничего невозможного. Вот только денег на поездку в Подмосковье у нее не хватит… А, ладно! Как только она узнает, к кому ездила Инга, она поедет домой и попросит свою соседку Ирку Калинкину одолжить ей немного денег.
— Поехали, — решилась Старцева.
— Далеко, — предупредил ее Родичкин. — У тебя денег-то хватит?
—
Километров через тридцать после кольцевой Старцева начала нервничать. В копеечку ей влетит сегодняшняя экскурсия за город! Впрочем, дело того стоит. Если удастся узнать, куда моталась Инга, она ни минуты не будет сожалеть о потраченных деньгах.
К счастью, вскоре они свернули в элитный коттеджный поселок Солнечный. Родичкин долго петлял по поселку и наконец подъехал к огромному дому с синими стеклами, похожему на застывшую в полете птицу.
— Вот сюда она и ездила, — объявил Родичкин. — После этого я отвез ее в Москву и больше никогда не видел.
— Подождешь, пока я выясню, чей это дом?
Родичкин многозначительно потер большой и указательный пальцы.
Старцева вылезла и машины и огляделась по сторонам. Она еще не придумала, как разузнать, кому принадлежит причудливая домина. Ничего, придумает, репортерское вдохновение что-нибудь да подскажет.
Но звать на помощь вдохновение ей не пришлось. Неожиданно из усадьбы выплыл… следователь Фролов. Тот самый, который на следующий день после убийства Инги вызвал ее в прокуратуру и строго-настрого запретил околачиваться вокруг «Натали» и Дома моды. Само собой, Аня ему клятвенно пообещала. И само собой, даже не пыталась сдержать обещание.
Вот и сейчас, когда он практически застукал ее с поличным, больше всего она переживала, что ее опередили. Пока она каталась с Родичкиным по Москве, следователь тоже что-то пронюхал, а иначе почему она встретила его в доме предполагаемого организатора поджога?
Сматываться было поздно. Да и некуда. И поэтому Старцева с приятной улыбкой подошла к Фролову, планируя поговорить… да хоть бы о погоде.
— Не крутилась бы ты, Старцева, вокруг этого дела, — начал Фролов, и тон его не предвещал ничего хорошего.
— А я и не кручусь, — обиделась Старцева. — Я сюда в гости приехала. У меня тут дядя живет.
— Ага, дядя. Дядя Андреади.
Что?! Она не ослышалась? Этот дом принадлежит Андреади? Позор и проклятье! Она проездила прорву денег только для того, чтобы узнать о романе Инги и Андреади? Ну, Родичкин, погоди!
Она метнулась обратно в машину.
— Почему ты не сказал мне, что Инга ездила к Андреади?
— Я не обязан был тебе что-то говорить. Я был обязан тебя отвезти. И потом… я же сказал тебе, что после этой поездки я ее бросил. Могла бы и сама догадаться!
— И то правда, — признала Старцева.
— Куда теперь?
— Ко мне домой. В Бутово.
— Узнала что-нибудь важное? — спросил ее Родичкин по дороге в Москву.
— Может быть, — уклончиво ответила Аня. Ей не хотелось признавать себя проигравшей.
— Теперь найдешь убийцу Инги?
— Найду. Только тебя это уже не касается.
В Бутово
Так и вышло.
— Нечего строить из себя богему, когда живешь в Бутове! — распиналась Ирина. — Проездить на такси целую зарплату… Совсем разум потеряла!
Старцева пыталась объяснить, что игра в богему тут ни при чем и что за эту сумму она получила ин-фор-ма-цию… хотя ценной ее, увы, никак не назовешь. Но непреклонная Ирка объявила ей бойкот на целый вечер.
Утром она заговорила первой.
— Смотри, Аня, — хихикнула она, выйдя на балкон покурить. — Это не твой вчерашний грабитель?
Аня выглянула в окно. Во дворе стоял видавший виды «пежо» Родичкина. Старцева почувствовала, как тягучая тревога заползает к ней на сердце. Ему понравилась щедрая клиентка? Или он сменил объект преследования?
Глава 14
Верю — не верю
Кипящий чайник оказался роскошным подарком судьбы. Именно это роковое стечение обстоятельств давало Зотову возможность третий день подряд валяться на диване в маленькой квартирке Софии Полонской. И воплощать в жизнь навязанный ему план по укрощению старой девы.
Собственно говоря, чайником его достижения и ограничивались. Больше никаких радостей или прогрессивных тенденций в его жизни не наблюдалось. Во-первых, довольно чувствительно побаливала обожженная конечность, хотя и не так сильно, как изображал Зотов, стараясь вызвать жалость у Софии. Во-вторых, сама София хотя и позволила ему остаться у нее, на сближение упорно идти не желала.
Ее странный порыв пуститься во все тяжкие закончился так же внезапно, как и начался. Казалось, она утратила всякий интерес к Зотову, как только он по ее милости ошпарил себе ногу. София полностью замкнулась в себе. Трижды в день она приносила ему еду, бегала для него в ларек за сигаретами, по вечерам меняла повязку, не проронив при этом ни единого слова. Все остальное время она просиживала за письменным столом и что-то рисовала на альбомных листах. Творческий процесс протекал у Софии довольно оригинально: закончив рисовать, она некоторое время с видимым удовольствием любовалась на плоды своего труда, после чего безжалостно разрывала лист, бросала себе под ноги и хватала новый. К концу третьего дня София сидела по щиколотку в обрывках бумаги.
Творческие муки, постановил Зотов.
В этот момент София закончила очередной рисунок и напряженно его разглядывала. «Сейчас рванет!» — мысленно хмыкнул Зотов.
Но нет. София, должно быть, решила разнообразить процесс экзекуции. Из этого рисунка она сделала самолетик и запустила его в самый дальний угол комнаты.
— Опа! — воскликнул Зотов, успев ухватить летуна. Он развернул листок: — Здорово! — искренне восхитился он, посмотрев картинку. — Классно рисуешь! Ты что, модельер? — прикинулся он дурачком.