Прощай, молодость
Шрифт:
— Такие милые чувства, — заметила она. Я понял, что «милый» — ее любимое слово. — На бульваре Распай трудно вот так подышать воздухом, — продолжала она. — Я снимаю комнату вместе с девушкой из Австрии, она спит с открытым ртом, а ее темные волосы всегда разбросаны по всей подушке. Она предпочитает, чтобы окно было плотно закрыто ставнями, когда она одевается. А вдруг кто-нибудь заглянет, проезжая мимо в трамвае. Так глупо, правда?
— Очень глупо, — согласился я.
— Так что я не могу
Я ясно представил себе австрийскую девушку, разметавшуюся на неопрятной постели, рыхлую, с желтоватым цветом лица, и эту девушку, уже проснувшуюся и сидящую очень прямо, с глазами серьезными, как у ребенка. Она смотрела на квадратик неба в окне, до которого не могла добраться.
— Да, — сказал я, — но вы же можете выйти из этого пансиона на улицу, можете прогуляться, и ветер будет трепать ваши волосы, а люди — проходить мимо, смеяться и разговаривать, старушка продаст вам цветы, и тогда вы непременно улыбнетесь, потому что не сможете иначе, и почувствуете себя чудесно.
— Мне нравится, как вы описываете вещи, это так смешно, но мило. Я понимаю, что вы хотите сказать об улыбке и о старушке, продающей цветы. Это значит быть счастливым без всякой причины. Вы вставите все это в вашу книгу?
— О нет, — возразил я, — моя книга очень серьезная, и это было бы лишнее. Думаю, это глупо смотрелось бы на бумаге, если бы было напечатано.
— Наверное, — согласилась она.
— Знаете, я не помню, когда беседовал так в последний раз, — заметил я, — но, кажется, это было очень давно.
— Наверное, вы отвыкли от этого: все время пишете свою книгу, и у вас нет времени для людей.
— Нет, дело не только в этом. Я здесь никого не знаю.
— Это не очень хорошо для вас, — заметила она.
— Я особенно не задумывался, хорошо это или нет, просто так случилось. Может быть, это неправильно, и мне нужно побольше бывать на людях, куда-то ходить, что-то видеть.
— И не нужно, если не хочется, — сказала она.
— Вам хорошо, — продолжал я, — вы никогда не бываете одна, вы всегда можете побеседовать с девушками и куда-нибудь с ними сходить.
— О! Девушки… — Она пожала плечами. — Они мне не очень-то нужны, мне одной лучше.
— Мне бы хотелось, чтобы была настоящая весна, а не самое ее начало, — сказал я. — Пока еще слишком холодно, чтобы долго находиться на улице. Если бы была настоящая весна и у вас не было особенных дел, мы могли бы съездить на поезде в Версаль. Немного погулять по саду.
— Мне нравится Версаль, — ответила она, ничего не обещая.
— В Париже столько всего, что нужно посмотреть, — продолжал я. — Даже если вы уже видели что-нибудь, всегда можно посмотреть во второй раз. О, я считаю, что Париж просто чудесный! Но мне бы хотелось
— Может быть, вам заплатят много денег за вашу книгу, — предположила она.
Теперь мне уже не так сильно хотелось говорить о моей книге, как прежде.
— Этого я не знаю, — сказал я, — но если бы у меня была машина, я бы мог повезти вас за город, если бы вы захотели, — вы смогли бы там погулять. Ведь лес Фонтенбло скоро будет великолепен — деревья и все такое.
— А как же ваша работа? — спросила она.
— Ничего страшного, если я от нее немного оторвусь, — успокоил ее я. — Будет нехорошо, если я закоснею, пойду по проторенной дороге. Это было бы фатально. Вы занимаетесь своей музыкой каждый день?
— Да, — ответила она.
— Вам бы следовало иногда устраивать выходной и возвращаться к своим занятиям посвежевшей, — посоветовал я.
— Но я же не занимаюсь бесконечно, я хожу на уроки в определенное время, а потом возвращаюсь и упражняюсь сама. Я выхожу на ленч — как сейчас. Иногда хожу за покупками, когда нужно что-нибудь купить, или просто гуляю, или хожу в кино.
— Я ни разу не был в кино с тех пор, как приехал в Париж. Видимо, мне это не приходило в голову. Может быть, сходим сегодня днем?
— Нет, мне нужно заниматься.
— Послушайте, а что, если разок, в кои-то веки, передохнуть?
— Нет, у меня урок.
— Это ужасно. Вы очень добросовестны, не так ли?
— Не знаю.
Подозвав гарсона, она спросила свой счет.
— Мне бы хотелось, чтобы вы позволили мне его оплатить, — попросил я.
Она взглянула на меня с удивлением.
— Не глупите, — ответила она.
— Нет, честное слово, мне бы хотелось, — настаивал я.
— Нет, я не разрешаю. Но все равно большое вам спасибо, — сказала она.
— Может быть, вы на меня рассердились за это предложение, — предположил я. — Может быть, вы считаете, что мы совсем недавно познакомились, поэтому сердитесь.
— О, дело не в этом. Не хочу показаться грубой, но мне нравится быть независимой.
Она собрала свои вещи — сумочку и папку с нотами. Сейчас она была еще более замкнута, чем прежде. По-видимому, я совсем не знал ее.
— Мне жаль, что у вас урок музыки, — сказал я, — но надеюсь, что снова увижу вас здесь за ленчем. Вы когда-нибудь заходите в «Купол» или «Ротонду»?
— Захожу иногда, — ответила она.
— Я никогда вас там не видел.
— Ну, там же столько народа.
— Я бы все равно заметил.
Она поднялась, и я увидел, как она хороша. Миниатюрная и худенькая. На ней был коричневый костюм. Она поправила свой оранжевый берет, сдвинув его немного набок, так что открылось левое ухо.