Прощай, моя красотка
Шрифт:
Я повернулся и посмотрел на мистера Блейна. Он мирно курил сигару и не взглянул на меня.
– Черта с два она записала наш разговор, - сказал я.
– Скорее всего, у них наготове лежат эти записи, которые они заранее делают для таких случаев.
– Может быть, ты бы рассказал нам, зачем хотел видеть этого парня, вежливо предложил Хемингуэй.
– Вас не устраивает уцелевшая половина моего лица?
– Ах, нет. Мы не такие ребята, - сказал он с широкой улыбкой.
– Вы довольно хорошо знаете Амтора, не так ли,
– Мистер Блейн знает. Я только подчиняюсь приказам.
– Кто такой мистер Блейн?
– Это джентльмен, сидящий на заднем сиденье.
– А кроме того, что он на заднем сиденье, что-нибудь из себя представляет?
– А как же, конечно. Все знают мистера Блейна.
– Хорошо, - сказал я, внезапно почувствовав усталость. Потом было еще больше поворотов, больше тишины, больше темноты, больше бетона и больше боли.
Хемингуэй, сказал:
– Сейчас мы среди парней, женщин нет, о твоей поездке к Амтору уже надоело трепаться, но одно еще меня беспокоит. Что же значит этот твой Хемингуэй?
– Шутка, - сказал я.
– Старая, старая шутка.
– А кто такой Хемингуэй?
– Парень, который все время говорит об одном и том же, пока ты, наконец, не начинаешь верить в то, что он абсолютно прав.
– На это уходит чертовски много времени, - сказал здоровяк.
– Для сыщика у тебя слишком сложные мозги. Ты ходишь со своими зубами?
– Да, всего несколько пломб.
– Ты чертовски везуч, приятель. Человек на заднем сиденье произнес:
– Хорошо. Поверни здесь направо.
– Понял.
Хемингуэй повернул "седан" на узкую утрамбованную дорогу, проходившую по самому краю склона горы. Мы проехали еще с милю. Казалось, в мире существовал только запах полыни.
– Здесь, - сказал усатый.
Хемингуэй остановил машину и включил ручной тормоз. Он перегнулся через меня и открыл дверь.
– Ну что ж, - Было приятно познакомиться с тобой, приятель. Но, даст бог, больше не увидимся. Вылезай!
– Я что, отсюда пешком пойду домой? С заднего сиденья донеслось:
– Пошевеливайся.
– Да, ты отсюда пойдешь домой, приятель. Это тебя устраивает?
– Конечно. У меня будет время кое о чем поразмыслить. К примеру о том, что вы парни не из Лос-анжелесской полиции. Но один из вас полицейский, а, может быть, и оба. Я бы сказал, что вы фараоны из Бэй Сити. Мне интересно, почему вы работаете не на сво - Ты так говоришь, будто уже все это доказал, приятель.
– Спокойной ночи, Хемингуэй.
Он не ответил. Они оба молчали. Я начал выбираться из машины и поставил ногу на подножку. Голова кружилась.
Человек на заднем сиденье сделал резкое движение, которое я скорее почувствовал спиной, чем увидел. Океан тьмы разверзся подо мной, очень глубокий, намного глубже самой черной ночи.
Я нырнул в него. Дна не было.
Глава 25
В комнате не продохнуть от дыма.
Он висел в воздухе
Я был в подавленном состоянии и ни о чем не думал. И чувствовал себя так, как будто проспал целый год. Но дым беспокоил меня. Я лежал на спине и думал о нем. Прошло довольно много времени, прежде чем я сделал глубокий вдох, от которого заболели легки Я заорал:
– Пожар!
Это меня рассмешило. Не знаю, что в этом было веселого, но я начал хохотать. Однако смех мне не понравился, Он звучал, как смех сумасшедшего.
Нового крика хватило, чтобы где-то снаружи раздались быстрые шаги. Щелкнул замок, и дверь распахнулась. Человек впрыгнул в комнату и запер за собой дверь. Его правая рука потянулась к бедру.
Человек был мал ростом и неимоверно толст. Одет в белый халат. Глаза черные и какие-то плоские, с серыми выпуклостями вместо век. Странные глаза.
Я повернул голову на жесткой подушке и зевнул.
– Не обращай внимания, парень. Вырвалось само, - миролюбиво сказал я, Он стоял, зло глядя на меня, его правая рука нависла над бедром. Зеленое злобное лицо, черные плоские глаза, кожа на руках в серых пятнах.
– Может быть, ты снова хочешь оказаться в смирительной рубашке? прорычал он.
– Все в порядке, парень. Я очень долго спал, сны видел. Где я?
– Где надо.
– Похоже, приятное заведение, - сказал я, - Учтивые люди, хороший воздух. Я бы поспал еще немного.
– Так-то будет лучше, - проворчал он и вышел. Дверь захлопнулась. Щелкнул замок. Шаги затихли.
Толстяк не убрал дым. Он все еще висел посреди комнаты, как занавеска. Он не растворялся, не уплывал, не шевелился. В комнату откуда-то прорывался воздух, пригодный для дыхания, я его чувствовал, но дыму было все равно, Он висел серой сетью, сплетенн Фланелевая пижама. Как в больнице округа. На пижаме никаких деталей, ни одного лишнего стежка. Грубый материал, воротник натирает шею, которая еще болит. Я начал вспоминать. В горле пекло, словно там дюжина ссадин. "А, индеец! О'кей, Хемингуэй. Вы хо Горло болело, но пальцы, ощупывающие его, ничего не чувствовали. Казалось, что вместо пальцев - связка бананов. Посмотрел на руки. Пальцы как пальцы. Так себе.
Была ночь. За окнами чернел необъятный мир. Белая полусфера светильника свисала на трех медных цепях в центре комнаты. Вдоль кромки светильника чередовались оранжевые и голубые выступы. Я уставился на них, одурев от дыма. Вдруг эти выступы стали раск - Вы бы хотели бифштекс с кровью или его дожарить, сэр?
Я закрыл глаза, зажмурился, а когда их снова открыл, то увидел только светильник из поддельного фарфора, висящий на трех цепях.
Но дым все еще неподвижно висел в воздухе. Я взял простыню за уголок и вытер пот со лба онемевшими пальцами. Сдурел. Совсем сошел с ума.