Прощай, страна чудес
Шрифт:
Грузовик понёсся к северу от города. Примерно через полчаса он свернул с твёрдой дороги влево и остановился на ровном сыром лугу.
Там солдаты увидели военный газик с брезентовым верхом, возле которого стояли офицер в плаще и солдат, водитель этой машины. Лица офицера солдаты разглядеть не могли, тем более что они ещё мало кого знали в полку. Они и друг с другом-то только недавно пообвыклись.
Оказалось, что этот чин, погоны которого были не видны под плащом, приехал сюда поохотиться и застрял на болотистой равнине. Вот и вызвал
– А ну, солдаты, давай, навались! – скомандовал горе-охотник, включив первую передачу и сильно нажимая на газ. Десять молодых здоровых парней дружно налегли сзади и с боков на корпус машины. Охотник отчаянно газовал, едкий бензиновый чад точил глаза и забивал дыхание. Колёса бешено крутились, обдавая грязью ещё не обношенные шинели солдат. Но машина не сдвинулась вперёд ни на один миллиметр.
Тогда охотник решил вытащить свой газик тросом с помощью прибывшего грузовика. Трос прицепили и потянули, но тяжёлый «ЗИС» тоже застрял в болотистой почве.
После долгих бесполезных попыток моторы заглушили, и охотник разрешил солдатам отдохнуть. Своего шофёра он снова послал в полк за танковым тягачом. А сам засел в газике, где на заднем сиденье лежал его охотничий трофей – пара каких-то задрипанных пичуг.
Солдаты встали в стороне от машин, достали кисеты с махоркой и закурили. Кругом стояла непроглядная темнота. Ни вблизи, ни вдали не светился ни один огонёк.
Я не скрыл своей досады:
– И когда же этот шофёр дойдёт до полка и когда приведёт тягач? И когда мы попадём домой? Весь полк уже спит. И кино посмотреть не дали…
Казюков меня успокоил:
– Кино – это ерунда. Фильмец так себе. Я успел его посмотреть ещё дома. Это из заграничной жизни. Там один молодой красавец, искатель приключений, выдавал себя за представителя знатного рода и богача. Кружил он голову женщинам, обманом завладевал их деньгами и драгоценностями. Потом его разоблачили и лишили буйной головушки. Угодил он под нож гильотины.
– И поделом ему! – вставил своё слово Небожак. – Не рядись в чужую шкуру, не охмуряй доверчивых дур. Пришлым летом был у нас на Волыни случай. Поздно вечером возвращались мы компанией из соседней деревни. Дорога наша проходила мимо кладбища. Место глухое и жутковатое. И вдруг перед нами вырастает что-то белое и огромное. Не скрою, мы сильно испугались. А один наш дружок. Тарасик, хлопец отчаянный. То ли от храбрости, то ли со страху ткнул он это чудовище ножом. Оно вскрикнуло и упало. Подошли мы, приподняли его белый балахон, и что же? Это же наш односельчанин, большой выдумщику и шутник. Видно, вздумал нас напугать. Накинул на себя простыню и стал на ходули. Вот и напугал. Скончался он у нас на руках. Потом его, как положено, похоронили. А Тарасику ничего за это не было. Даже судить не стали.
Слушатели помолчали. Довгополый усмехнулся:
– Мы тут как на Бежином лугу. Там тоже было много рассказано страшных историй…
Гладиголова ему возразил:
– Так,
А тут, действительно, было гораздо хуже. Сапоги у солдат отсырели, шинели были грязные и мокрые. Становилось зябко, да и хотелось уже спать.
Дорощенко вбил окурок каблуком в землю и предложил:
– А теперь я расскажу вам одну историю. Но не страшную, а скорее забавную. Я её от своего дядьки слышал, брата отца.
«На фронте мой дядька жил одно время в землянке вдвоём с товарищем, тоже офицером. И вот к этому товарищу приладилась ходить ночами одна женщина. То ли санитарка она была, то ли телефонистка – дело не в этом. Отгородятся они в уголке плащ-палаткой и занимаются своим делом. А ведь всё хорошо слышно.
Однажды этого товарища куда-то услали на всю ночь. А дядька взял и лёг на его койку. Так… на всякий случай.
Ночью пришла эта подруга, разделась и нырнула к нему под одеяло. Ну, дядька не растерялся и своё не упустил. Она ему шепчет что-то, а он ей через губу всё «угу» да «угу». Ладно, уснули они.
Утром в оконце просочился свет. Женщина взглянула в лицо дядьки и охнула. С гневом вскочила: «Как тебе не стыдно!» А дядька ей: «Почему мне должно быть стыдно? Ты сама ко мне подлегла».
А тот товарищ, когда вернулся, перестал с дядькой разговаривать. Видно, нажаловалась ему подруга».
Слушатели одобрительно посмеялись. Рассказ всем понравился.
Ожидание, однако, затянулось. Охотник сидел в своём газике и, наверное, спал. И шофёр грузовика спал, положив руки на руль и склонив голову.
– А теперь, – сказал Довбня, – пусть нам что-нибудь расскажет Шквыря из своей шахтёрской жизни.
Остальные поддержали:
– Давай, расскажи, Виктор! Ты много знаешь всяких историй!
– Ну так что ж! – начал Шквыря. – Был у нас занятный случай. Бабы в шахте изнасиловали мужика. В ночной смене было дело. Перевязали они ему шнурком яйца у самого основания, и получился так называемый сухостой. Это когда мужик уже не может, а у него всё не опадает. Вот бабы подходили по одной самообслуживались. Мужика потом отвезли в больницу и лечили, а баб судили и посадили.
– Вот это да! – заговорили солдаты. – У вас там, Шквыря, работа не просто опасная, а вдвойне опасная. Этак приловят…
– Не приловят, – успокоил всех Шквыря. – Женщин с подземных работ давно убрали. Одни мужики работают. Так что приезжайте к нам в Донбасс. У нас на угледобыче заработки большие!
– Нет, я бы не поехал, – раздумчиво произнёс Гетманенко. – У нас на Гуцульщине лучше. Одна природа чего стоит! Красотища! Эх, братцы, какая хорошая стала жизнь в украинском колхозе! Я сегодня письмо из дома получил. Пока я убирал урожай на целине, у нас его тоже убрали. Богатый получился намолот, и все хорошо получили на трудодни. Скорее бы проходила служба да вернуться бы домой живым-здоровым!
Конец ознакомительного фрагмента.