Прощение
Шрифт:
— Вся ушла в себя, вдали от всех.
— И от тебя?
— Боюсь, от всех нас.
Ноа вздохнул. Он выглядел обеспокоенным.
— Она дома?
— Я позову ее, — предложила Адди. Сара сидела за письменным столом и писала, когда Адди открыла дверь и объявила с порога:
— Пришел Ноа. Он хочет тебя видеть.
Сара оглянулась. На ней была длинная белая ночная рубашка, поверх наброшена старая шаль цвета спелой тыквы, Волосы заплетены в косу. Прошло несколько секунд, прежде чем она ответила.
— Передай
Через пять минут она сошла вниз, одетая в темно-красное платье, на ногах были высокие ботинки на пуговицах, волосы собраны в аккуратный пучок на затылке. Когда она вошла, разговор прекратился. Она остановилась и смотрела на собравшихся, сидевших на кушетке и на стуле.
Ноа встал, держа шляпу в руне.
— Здравствуй, Сара, я не виделся с тобой довольно долго.
— Привет, Ноа.
Никто не улыбнулся.
— Можно с тобой поговорить минутку?
— Конечно.
— Выйдем, — предложил он.
Она пошла вперед и остановилась, выйдя наружу и сделав несколько шагов. Ноа закрыл дверь и надел шляпу. Было темно, луны не видно, только из окон падал свет на камни вокруг дома. В воздухе стоял легкий запах дыма. Внизу сверкали огни пивных на Мейн-стрит.
Он не знал, как начать разговор. Наконец проговорил:
— Я думал, ты дашь знать о себе.
Она молчала.
— Адди говорит, что ты все время молчишь.
— Адди много времени проводит с Робертом.
— Поэтому ты не говоришь с ней, да?
— Я размышляла… оценивала…
— Оценивала меня?
— Нет, не тебя. Жизнь.
— И к чему же ты пришла?
— Что она хрупка и ненадежна.
— Сара… — Он коснулся ее плеча, но она отшатнулась. Уязвленный, он отдернул руку и ждал, что она взглянет на него, но она продолжала смотреть в сторону.
— Почему ты избегаешь меня?
— Я не избегаю.
— Нет, избегаешь.
— Я стараюсь выйти из своего состояния.
— Разреши мне помочь тебе. — Ноа потянулся к ней, но Сара опять отклонилась и подняла руки.
— Не надо!
— Не надо?! — резко повторил он, оскорбленный ее отпором. — Полагаю, что ты меня любишь, тем не менее ты не разрешаешь мне даже дотронуться до тебя.
— Просто сейчас я не могу этого переносить. Понятно?
После минутного раздумья Ноа сказал:
— Но я же не такой, как он. И я не виноват в том, что он сделал.
— Ты не понимаешь. То, что он сделал, чудовищно. Я просто не могу пережить это. Я так любила его всю жизнь, и вот в одно мгновение все мои представления о нем были развеяны. Мне нужно время, чтобы прийти в себя, ты должен это понять.
— Время? Сколько времени? И пока ты переживаешь все это, ты будешь отталкивать меня?
— Ноа, пожалуйста… — прошептала она.
— Что «пожалуйста»? — резко спросил он. Она опустила голову.
— Пожалуйста, не трогать тебя? Пожалуйста, не
— Я так не говорила.
Он вглядывался в ее опущенное лицо, в горле его стоял ком, он был в смятении, обижен, не знал, что сказать.
— Матесон хотел поговорить с нами о бракосочетании.
Она посмотрела в сторону, вглядываясь в темноту.
— Поговори ты с ним.
Он издал короткий звук, отдаленно напоминающий горький смех, пронзивший темноту, как нож, всаженный в дерево. Отвернувшись, он смотрел вниз, на город, предчувствуя катастрофу.
— Сара, ты хочешь все отменить?
Прошло несколько мгновений, прежде чем она ответила:
— Я не знаю.
— Тогда решай окончательно. Ведь осталось всего две недели.
Она подошла к нему и положила руку на плечо.
— Бедный Ноа. Я знаю, ты не понимаешь.
— Нет, ни черта не понимаю, — произнес он изменившимся голосом и отошел, оставив ее одну в темноте.
Он передал их разговор Роберту, который, в свою очередь, поделился услышанным с Адди.
Вечером следующего дня Адди беседовала с Сарой.
— Что ты делаешь, Сара? Ведь ты же любишь Ноа.
— Ничего еще не решено,
— Но он сказал Роберту, что ты отказалась говорить с Бертлом Матесоном относительно свадьбы.
— Это не означает, что я не выхожу за него замуж.
— Так ты выйдешь?
— Пожалуйста, не приставайте ко мне.
— Не приставать к тебе! — Адди плюхнулась на кровать Сары, вырвала книгу, которую та читала, из ее рук и заставила ее посмотреть себе в глаза.
— Ты знаешь, что ты делаешь? Ты собираешься из-за нашего отца разрушить и свою жизнь. Никто, как бы он ни был порочен и зол, не должен властвовать над другим человеческим существом, тем более из могилы.
И Адди вышла из комнаты.
Прошло два дня. На третий день Ноа прислал записку с Фрименом Блоком.
«Дорогая Сара,
Разреши мне пригласить тебя на ужин сегодня. Я зайду за тобой в семь часов.
С любовью, Ноа».
— Ответь, что я согласна, — сказала она Фримену.
Сара обдумывала слова сестры. Да, отец не должен разрушить ее жизнь, особенно после того как он исковеркал жизнь Адди.
Она надела красивое платье из плотного белого батиста на две кружевные нижние юбки и приколола к нему брошь, подаренную Ноа. Был прекрасный майский вечер. Она хотела доставить удовольствие Ноа, показать ему, что она любит его, что ей радостно его видеть, что она помнит, как наслаждалась невинными ласками и поцелуями в дни, предшествовавшие катастрофе.
На нем был новый черный костюм, купленный к предстоящей свадьбе, высокий и широкий воротник подпирал подбородок, а серебристо-серый галстук с широкими концами был закреплен жемчужной булавкой. На голове красовался не «стетсон», а черный цилиндр.