Прощение
Шрифт:
— Ноа!.. Тру!.. Добрый день!
Все трое направились к приехавшим, побросав косы и грабли, снимая рукавицы.
— Как неожиданно! Мы совсем не ждали.
Мать Ноа подошла к ним первая, стирая пот снятым с головы платком.
— Господи! — воскликнула она. — Что у тебя с лицом?
Ноа коснулся опухшего глаза.
— Повздорил с женщиной.
Арден дружелюбно хлопнул брата по плечу своей кожаной рукавицей.
— Кто же она? Какая-нибудь старая злая карга? Признавайся!
Отец поздоровался с сыном за руку,
— Хотел бы посмотреть на женщину, наставившую тебе такие синяки. — Потом он взглянул на руку Тру. — И тебя тоже она приложила?
Тру рассмеялся, почесал бровь огромным ногтем.
— Ну, не совсем…
Кирк Кемпбелл был ростом с башню, с руками, огромными, как медвежьи лапы, и с такой же силой в них. У него была рыжая борода, кустистые рыжие брови и яркие веснушки на лице. А глаза посреди всего этого великолепия сверкали голубым огнем, словно колокольчики в его родной Шотландии.
Его жена Керри, не в пример мужу, была темноволоса и сероглаза, и кожа у нее успела сильно загореть под летним солнцем. Полная и невысокая, с приятными чертами лица — она едва доставала мужу и сыновьям до плеча.
— Значит, женщина, да? — повторила мать Ноа.
— Ну, это долгая история, Ма, — сказал сын. — Я привез к вам Тру на недельку или побольше. На поправку. Надо его подлечить и подкормить. Сумеете?
— Ты еще спрашиваешь!
— Тогда садись в повозку.
Ноа отправил мать и Тру в дом, а сам взялся вместо нее за грабли. Он испытывал удовольствие и удовлетворение от этой работы рядом с отцом и братом, когда двигался вслед за мерными взмахами кос — вмм, втт, — вдыхал свежий запах только что срезанной травы, собирая ее легкими движениями в небольшие копны, ощущая в руках теплую рукоятку граблей.
День-два ему обычно доставляла радость подобная работа, но потом делалось скучно, и он вновь мечтал окунуться в бурную, тревожную жизнь города.
— Уж не решил ли ты осесть на землю после городской жизни? — спросил отец.
— Только на один день.
Для Кирка Кемпбелла было большим разочарованием, когда старший сын не захотел остаться со всей семьей в долине, а предпочел жизнь в городе, но отец не считал возможным навязывать свою волю взрослому мужчине.
— Я слышал, индейцы подписали соглашение? — спросил Ноа.
— Нам тоже известно об этом.
— Но вы все равно не сняли сторожевые посты?
— Да, хотя с середины лета индейцы не нападали. Их теперь даже не видно в горах. По-моему, тут стало жить куда менее рискованно, чем у вас в городе. Особенно если судить по твоему лицу, Ноа. Надеюсь, ты все-таки расскажешь нам, что с тобой там приключилось.
Ноа рассказал.
Отец и брат переглянулись. Отец спросил:
— А сколько ей лет?
Брат тоже задал вопрос:
— Она ничего из себя?..
В конце дня, когда все сидели на кухне, мать заговорила еще раз на ту же тему:
— Она замужем?
— Нет, —
— Ты не привез нам хотя бы один экземпляр вашей газеты? — спросила мать.
— Привез, — сказал Ноа. — Но дам с одним условием: чтобы не начинали, когда прочтете, никаких разговоров про меня.
Прочитав статью, мать заметила:
— Она, должно быть, отличная женщина. И честная. А ты… Ты плохо поступаешь, сын.
Ноа чуть не подавился тушеной бараниной.
— Ради Бога, Ма! Я же просил, черт возьми!
— Не выношу ругани за столом, ты знаешь!.. Никто не становится моложе, это тоже тебе известно. Женщина у вас в городе не будет долго в одиночестве.
— Да пусть ее берет, кто угодно! — крикнул Ноа.
— Вот так же думал твой отец, когда в первый раз увидел меня. Я посмеялась над его рыжими волосами и веснушками и сказала, что он похож на горячую сковородку, которую выставили под дождь. А через шесть лет мы поженились.
— Ма, я уже говорил тебе, эта женщина хуже, чем чума! Она портит мне жизнь!
— В следующий раз, когда приедешь, привези ее с собой. Если не ты, то, может быть, твой брат заинтересуется ею.
— Я никуда не повезу ee! Видеть ее не хочу!
— Прекрасно, Тогда я посмотрю на нее, когда буду в городе.
— Не смей этого делать!
— Отчего же? Хочу заиметь внуков еще до того, как придет моя смерть.
Ноа вытаращил глаза.
— Черт, о чем она говорит!
— Я же просила не богохульствовать за столом.
— Мать права, — вмешался брат. — Не хочешь сам, дай другим попробовать.
— Что ты мелешь, Арден? — возмутился Ноа. — Говоришь так, будто речь идет о последней котлете на тарелке, и нужно только взять вилку, ткнуть в нее — и она твоя.
— А что? Мне нужна жена. Хочу завести собственную ферму. Теперь, когда с индейцами подписан мирный договор, женщины уже не будут бояться жить здесь.
— Тогда езжай поскорее в город и становись в очередь. Потому что половина мужчин Дедвуда провожает ее глазами, куда бы она ни пошла. Но, судя по тому, как она не надышится на свое газетное дело, она никогда не захочет стать женой фермера. Еще чего! И потом мисс Меррит старше тебя.
— По-моему, ты говорил, что не знаешь, сколько ей.
— Не знаю, но думаю, что старше.
— Ты сказал вроде двадцать пять.
— Может, и так.
— А мне уже двадцать один!
— Вот видишь! Я ж говорю, она тебе в матери годится!
— Ну и что?..
Весь этот разговор беспокоил и злил Ноа, как никакой другой. Чего они к нему прицепились? Пускай мать приезжает в город и знакомится с Сарой Меррит, если уж так этого хочет. И пусть Арден тоже заявится и ткнет в нее вилкой. Пусть делают, что им угодно! Только пускай оставят его в покое, он не желает ни видеть, ни слышать ничего об этой женщине!.. И не намерен с ней вообще встречаться…