Проселочные дороги
Шрифт:
Итак, замечание отца дало новую пищу нашим размышлениям. Рассматривались всевозможные аспекты деятельности панны Эдиты той поры, эти аспекты увязывались с обрывками наших воспоминаний той поры, сопоставлялась топография Тоньчи тех лет и наших дней, и делались в связи с этим выводы о шагах, которые нам следует предпринять. Выводы сделать было трудно, ибо воспоминания были довольно противоречивы. Например, росла ли еще во дворе вторая груша, когда Эдита посещала Тоньчу, было ли это еще во время оккупации, жив ли был еще дядя? По мнению одних — груша росла, другие с пеной у рта заявляли — ее давно спилили. Это было при немцах, утверждали
— Тереска не топила ребенка в колодце! — вступился отец за Тересу. Ему казалось, что мы опять ее обижаем.
— Да отвяжись ты! При чем тут ребенок в колодце! Постойте-ка... А что стало вообще с колодцем? — вдруг спохватилась я. — Что с ним сталось? Откуда мамуля должна была брать воду, чтобы напоить ту самую лошадь? Не вижу никакого колодца.
— Воду мы брали из колодца, — подтвердила мамуля. — И в самом деле, нигде его не видать.
— Он крапивой зарос, вон там, — показала Люцина. — Я чуть не свалилась в него вчера. Прикрыт досками, а я и не заметила. Правда, все равно не утонула бы и никого в нем не утопишь, воды в колодце нет, забит мусором.
— И вы туда же! — рассердилась Тереса. — Какое вам дело до колодца? Ведь это Янек выдумал, что в нем утопили младенца, никого в нем не утопили, ребенка Эдита оставила у одной бабы в деревне, я даже фамилию помнила, вроде как Гундосиха.
— Гундоцка, — поправила сестру мамуля. — Какая жалость, в этом колодце всегда была прекрасная вода. Помню, глубиной он был в семь метров, но вода стояла уже на пяти.
— А чем ее доставали? — заинтересовалась я. — Ворот? Журавль? Маховое колесо?
— Шестом ее доставали, — рассеянно отвечала мамуля, погрузившись в сладкие воспоминания молодости. — Такой длинной-предлинной жердью с крючком на конце, которым цепляли бадью.
— И крючок зацеплялся крепко? — спросила Лилька. — Бадья не слетала?
— Слетала, а как же, но редко. Раз, помню, у кого-то слетело ведро. У кого — не знаю, он так и не признался, не то бы получил от дедушки. Уж как ни старались достать ведро — так и не достали, осталось в колодце.
Я не поверила:
— Как же можно доставать воду шестом с такой глубины? Это ж какой длины должен быть шест...
— А его делали из двух крепких жердей. Дедушка сам их скреплял и постоянно следил, чтобы прочно держались. И вообще колодец был построен солидно — верх по краю выложен камнем, все прикрывалось сплошным деревянным навесом с дверцей, прочно, по-хозяйски. Куда все это подевалось?
Тересу злили эти разговоры о колодце, в них она усматривала инсинуации в свой адрес и вообще пустую болтовню, предлагая лучше выработать конкретный план действий. Марек неожиданно поддержал ее и даже предложил вернуться к идее Люцины — тайно подглядеть, в каком месте начнет копаться Эдита, если ее допустить на нашу территорию. Тетя Ядя почему-то упорно твердила о второй груше, рекомендуя обратить на нее внимание. Мне стало скучно, захотелось курить, а тут еще принялись докучать комары. Оставив своих вырабатывать план действий, я пошла за сигаретами в вагончик.
Уходя, мы оставили в вагончике гореть свет, и сейчас его окна ярко светились. Электричество к своему вагончику Хенрик провел от деревенской
Сделав несколько шагов, я огляделась по сторонам и громко произнесла: «Кис-кис». Подождала, позвала вымышленную кошку еще раз, после чего свернула в глухую черную тень за вагончиком, где росли кусты и деревья. И оттуда стала наблюдать. Если кто-то там прятался, он просто обязан думать — я его не заметила и о его присутствии на нашей территории не имею ни малейшего понятия. Никого не трогаю, ищу кошку...
Из моего укрытия я хорошо слышала голоса наших. Вот они зашевелились, задвигались, похоже, собираются возвращаться в вагончик. А от скамейки, с которой я не сводила глаз, к дому метнулась чья-то гибкая, темная фигура и, обежав дом с той стороны, исчезла в проеме ворот.
— Появилась конкурирующая фирма, — сообщила я Мареку, когда после ужина мы шли к его палатке, разбитой в рощице неподалеку от нас. — Кто-то явно интересовался колодцем, сидел над ним, что-то делал, услышал, как вы идете, и сбежал.
Казалось, мое сообщение заставило Марека испытать двойственные чувства — с одной стороны, оно его встревожило, с другой стороны — порадовало.
— Слава богу, что твои не обратили внимания на колодец, — сказал он. — Странно, что еще не угодили в него, когда каждый метр тут буквально ощупывали. Ведь сейчас глубина его больше двух метров, можно и шею свернуть. Не вздумай им напоминать о колодце, не заводи о нем и речи! Сейчас останешься в палатке, а я через часок проберусь туда, может, что и высмотрю.
— Что ты высмотришь в темноте? Через час луна взойдет... Но мы-то хороши! Ломаем головы, где можно спрятать нужную вещь, а о колодце ни одна не подумала! Самое подходящее место!
Естественно, я не приняла во внимание глупых возражений Марека, — вряд ли воду можно считать идеальным местом для хранения документов. Ведь колодец сухой! — напомнила я ему. Потом мы поспорили относительно времени, когда мог быть засыпан колодец, потом — кем засыпан, потом — почему засыпан не до конца. И в самом деле, если крестьянин из каких-то соображений решил засыпать колодец на своей усадьбе, зачем оставлять глубокую яму, в которую могут угодить и люди, и всякая живность? Вскоре мы дошли до палатки.
— Да, кстати, — вспомнила я, — расскажи, как тебе удалось добраться до корней груши? Там ведь и в самом деле не видать никаких следов подкопа. Не верю, что ты копал под покровом ночной темноты и не оставил следов.
— Конечно же я не раскапывал сверху, потому и нет следов. Я подобрался к корням груши снизу. Из того самого колодца. Вынул несколько камней из внутренней облицовки колодца и прокопал ход к груше. Эх, допустил оплошность — вынутую землю утрамбовал в колодце! Теперь, если Доробеки заглянут в колодец, сразу догадаются, что мы что-то ищем.