Проселочные дороги
Шрифт:
— Мне ничего не видно! — канючила мамуля. — Проклятая крапива все закрывает. Неужели нельзя по-человечески сесть на стул?
— Нельзя! — сквозь зубы процедил Марек, принимаясь за сверток.
— Какой злой! — шепотом пожаловалась мамуля, но Тереса ее одернула:
— А как ему к тебе относиться, когда ты его чуть не убила своей банкой? Эй, долго нам еще тут лежать?
— Пока не распакует! — ответила я за Марека. — И не нервируйте его, дайте работать спокойно.
Разве они что понимают? Даже тишайшая тетя Ядя ворчала:
— Обязательно распаковывать среди крапивы? А вон
— Нельзя! — пыталась объяснить я этим дурехам. — Если там что взорвется, он успеет столкнуть взрыв в колодец. Ну как не понять?
— Так пусть скорей сталкивает, а то мне в бок что-то впилось!
Мамуля шипела на отца:
— Ну что ты крутишься? И так ничего не видно, а тут еще ты!
Отец пытался подложить под супругу свое одеяло, робко упрекая ее:
— Ну где это видано — лежать на голой земле! Простудишься! Да и все остальные. Что такое на вас напало?
— Скорей, скорей! — подгоняла Марека Люцина. — Пока не явились Доробеки!
Стараясь оставаться спокойным, сдерживая волнение, Марек в нескольких местах разрезал бечевку, потом, также осторожно, принялся разрезать ткань, слой за слоем.
Наконец ткань снята, и мы увидели большую металлическую коробку с изображением на ней доброй морды сенбернара, кремовой с коричневыми пятнами. От щелчка аппарата тети Яди мы вздрогнули, как от выстрела.
Не дыша следили мы за дальнейшими действиями Марека. Осторожно взяв коробку в руки, он наклонил ее над колодцем, оперев одним ребром о его край, и взялся за крышку, чтобы медленными осторожными движениями, постепенно нажимая то тут, то там, снять ее. Крышка как-то слишком быстро отскочила, и тут мы не выдержали — тоже вскочили.
В ту же секунду Марек инстинктивно столкнул коробку в колодец. Что-то блеснуло, что-то забренчало, что-то глухо ухнуло внизу. И наступила тишина.
— А я так и не увидела, что там было! — вскричала мамуля.
— Почему же не взорвалось? — разочарованно вскричала тетя Ядя.
— Не толкайся, хочешь и меня столкнуть в колодец? — вскричала Люцина, отталкивая младшую сестру.
Думаю, отсутствие взрыва вполне возместил взрыв эмоций. Все столпились у колодца и, сталкиваясь головами, старались заглянуть в него. На глубине двух с половиной метров было совсем темно, и тем не менее нам казалось — там что-то поблескивает. Марек не сразу полез в колодец. Промедление объяснялось вполне законным опасением, что кто-нибудь из нас непременно свалится ему на голову. Отогнать же нас от колодца на прежнее почтительное расстояние ему больше не удалось. Итак, он полез в колодец, а мы тесным кругом стояли и ждали.
Вот из колодца показалась голова Марека, вот он нам подал наполовину опустошенную коробку. Мы остолбенели, молча уставясь на ее содержимое. В коробке были драгоценности. Самые настоящие драгоценные ювелирные изделия!
Долго смотрели мы на них, не веря глазам своим, потом опомнились. Тереса сорвала с отца одеяло, разостлала на земле и высыпала на него то, что находилось в коробке. А мы стояли вокруг, не в силах отвести глаз от сверкающей в утреннем солнце маленькой блестящей кучки. Марек опять спустился в колодец, выискивая среди хлама
— Никогда бы не поверила! — восклицала потрясенная тетя Ядя, безостановочно щелкая своим фотоаппаратом. — А мы еще думали — зачем она приехала в Польшу? Было за чем!
Настроившись на мощный взрыв, мы не сразу смогли перестроиться. Постепенно все подключились к акции по спасению остальных драгоценностей. Мамуля относила и раскладывала на одеяле те предметы роскоши, которые подавала ей я, получая их в свою очередь от Марека. Люцина, забыв о своей боязни высоты, навалившись животом на камень, висела головой вниз, в колодец, давая Мареку указания, где следует искать.
— Не дай Бог, что-нибудь прозеваем! — говорила она. — Тогда наследники дяди Витольда поубивают друг друга! Нельзя допустить гибели родственников.
Тереса, отец и Лилька, сидя на одеяле, раскладывали драгоценности, подсовывая самые эффектные тете Яде для увековечивания. Тетя Ядя разрывалась между двумя возможностями — фотографировать ли клад или нас с Люциной, уж очень живописно висели мы с ней на срубе колодца, с головами внутри. Выбрала нас, поскольку мы сможем сменить позицию, и уже не запечатлеешь.
— А это что такое? — с изумлением выкрикнула мамуля, получив от меня очередной предмет ювелирного искусства. — Ведь это же ожерелье невестки Зендлера! Откуда оно здесь?
— Глядите на нее — спятила! — недовольно сказала Тереса, оторвавшись на миг от созерцания сокровищ. — Богатство мозги помутило!
— Да нет же, я узнала — колье Зендлерши! Кажется...
— Перекрестись, если кажется.
Марек наконец вылез из колодца, заявив, что больше там ничего не осталось. Мы все сидели на корточках вокруг расстеленного одеяла, на котором сверкали сокровища панны Эдиты. Колье Зендлерши переходило из рук в руки. Вещь была изумительная, очень дорогая и настолько оригинальная, что, раз увидев, ее уже невозможно было спутать ни с чем другим: жемчужины, брильянты, платиновое кружево. Все жемчужины были белые, а в центре свисали необыкновенной величины пять серых, идеально круглой формы.
Тереса перестала смеяться над мамулей. Рассматривая драгоценность, она спросила глухим голосом:
— Почему ты думаешь, что это колье Зендлеровой невестки?
— Потому что я его не раз видела, а сами понимаете, забыть такое нельзя. Ни с чем не перепутаешь. Жена старика Зендлера подарила его невестке, когда та родила первого сына, она еще хвасталась и надевала по всякому поводу. Как я ей завидовала, кто бы знал! Вы что, не помните Зендлеров? Они жили в бельэтаже, роскошная квартира. Очень богатые люди.
— Как могло колье Зендлеров оказаться в этом колодце? Спрятали его тут? — недоумевала тетя Ядя.
— Как они могли спрятать? — возразила мамуля. — Их всех немцы забрали, хоть они и не участвовали в Сопротивлении.
— Потому что евреи?
— Какие там евреи! Старик Зендлер был протестантом, все его предки — христиане. Говорили, кто-то на них донес, толком ничего не знаю. Я только слышала, как моя мама потом что-то такое рассказывала. Меня уже там не было. Тереса, ты ведь была, наверное, помнить что-нибудь?