Прошка Лебеда и жезл некроманта
Шрифт:
— Стой! — приказала она. — Не надо. Я проститься. Вы уходите завтра.
Прошка кивнул.
— Могла бы в столовой попрощаться! — продолжил тупить некромант. Действительно, они виделись несколько часов назад на ужине.
— Нельзя. Ты пятерка. Я шестерка. Люди не поймут. Да и воевода осерчать может. А ну как извести в походе решит?
— Не решит, — уверил женщину Прошка. — Без меня всем их хана. Не справятся с войском Кощеевым. А я оживлять буду…
— Да! — согласилась Марьяна. — Не важно. Короче, я тут тебе принесла. Она указала на сверток в углу кровати. Постарайся живым вернуться. Если повысят,
В животе Прошки разом затрепетали десятки тысяч бабочек. По физиономии, благо Марьяна в полумраке видеть не могла, расплылась улыбка.
— Ты прости, что я тебя… — Марьяна осеклась. — Но по-другому нельзя. Я женщина порядочная, — она поднялась. Замерла. Прошка не выдержал и сделал пару шагов навстречу. Схватил русалку за талию, притянул к себе, но тут же ощутил на губах холодную ладонь. — Нельзя, — повторила Марьяна. Когда вернешься, тогда. Потом быстро чмокнула в губы и вырвалась из объятий. Остановилась у двери. — Я буду ждать, — повторила она напоследок и удалилась.
Прошка присел на койку, силясь сообразить, что это было. Игра больного воображения, или реальность, от которой хотелось петь и танцевать.
«Я буду ждать!» — звучало в голове.
«Дура!» — разозлился он. — «Сколько времени потеряли. А теперь живым бы вернуться…»
«Вернусь!» — решил Прошка. — «Вот теперь то обязательно вернусь. С победой причем. Чтобы повысили. И тогда…»
От открывшихся перспектив закружилась голова. Не помня себя от восторга, он бухнулся головой на подушку, больно приложившись затылком обо что-то, чего на кровати быть не должно.
«Подарок от Марьяны» — вспомнил Прошка и засуетился в поисках огня. Наконец зажег лучину, стал распаковывать сверток. В тряпичной оболочке оказалась деревянная фляжка с чем-то булькающим, скорее всего спиртным, она то и оставила шишку на голове. Ароматное вяленное мясо, и платок.
Прошка поднес кусок тряпицы ближе к свету и обнаружил на нем два вышитых вручную изображения. Слева — толстого воина в черных доспехах, а справа — русалки с рыбьим хвостом. Прижав платок к носу, Прошка вдохнул аромат и ощутил, а может показалось, что ощутил, запах женских рук, старательно вышивших для него ценный подарок.
Выдвинулись утром. Перед этим войско построили и выкатили откуда-то водруженную на четыре деревянных колеса статую царя-батюшки. Ту самую. Раскрашенную и очень реалистичную. Встав по правое плечо от изваяния монарха, воевода толкнул зажигательную речь, в которой ясно дал понять, что иного результата кроме полной и безоговорочной победы государь не ждет. А героям обещал всякого рода подарки и преференции. Потом статую укатили, и дружина тронулась в путь.
От волнения, вызванного нежданным визитом русалки, Прошка не спал всю ночь, при этом, на удивление, был полон сил. Шел, как все, в строю, на спине своего Шкодика, который сегодня, так уж вышло, не косячил. Видимо, ощущал, что игры закончились и впереди предстоит серьезное дело. Кроме двух сотен дружинников в поход отправились пара кузнецов с передвижной мастерской. Ее тянули четыре черных взмыленных быка. Кухари, которые должны были готовить для войска на привале. Инженеры с кучей деревяшек. Чтобы осадные орудия у Кощеева замка варганить. Музыканты для поднятия морального духа. Те самые, что играли у Яшки на свадьбе. Да знахарка Баба Яга на
Первую часть пути прошли без приключений. К вечеру добрели до стойбища Лешего. На этом этапе в слаженном плане воеводы произошел первый сбой. Ни лесного царя, ни обещанного им дендровойска на точке сбора не было. Выругавшись, на чем свет стоит, воевода объявил стоянку. Кухари принялись за разведения костра. Агафон с подчиненными отправился на поиски следов мерзавца Лешего. Прошка, привязав Шкоду к стволу молодого дерева, сыпанул тому запасенного сена и присел на пень. Не успел примоститься, как лес вокруг ожил. Казалось бы мертвые, лишенные растительности деревья замотыляли своими ветками-ручищами, сбивая дружинников с коней, а иных хватая и бросая с высоты на землю.
— Засада! — заверещал воевода. — К бою!
Но и без команды часть дружинников, те, до которых деревяшки не добрались сразу, обнажила мечи и секиры и теперь ловко разматывала флору, оставляя от стволов и веток щепки. Особенно в этом преуспел Святозар. Его навык рубить деревья с одного удара оказался, как нельзя, кстати. Он вошел в раж, размахивая гигантским боевым топором, заостренным с двух сторон.
Прошка и сам собирался броситься в гущу боя. Не мог спокойно смотреть, как товарищи гибнут, но коварный пень повязал его по рукам и ногам, выудив из-под земли крепкие корни.
— Попался, окаянный! — голос был хриплым, противным. Прошка узнал его. Он принадлежал Лешему. — Жезл гони, а то башку откручу.
Земля задрожала, и то, что Прошка принял за пень, выворачиваясь из мерзлой почвы, стало обретать очертания лесного царя. Теперь трехметровое чудище стояло на земле, а некромант, зажатый в его ручищах, болтался в воздухе. Между тем, дружинники стали одолевать. Разобравшись в чем дело, они спешно организовали строй и стали методично уничтожать лесное войско. Леший застонал:
— Ишь, чего творят, сволочи. А ну гаркни им, чтобы сдавались, не то руки и ноги повыдираю. Ветки, связывающие Прошку и вправду натянулись.
— Да ты погоди, погоди! — зашипел некромант сдавленным голосом. — На что нам драться? Поговорим давай.
— Оружие сложите, там и поговорим! — огрызнулся Леший. — И вообще, палку гони.
«Вот, что ему на самом деле нужно» — догадался Прошка. — «Никак разбойник наш лесной перед Кощеем выслужиться решил».
Мучительно соображая, где именно оставил он жезл на этот раз, Прошка стал обшаривать глазами поле боя. Заржал конь, и некромант вспомнил. Жезл на доспех Шкоды зацепил. За крючок. Туда обычно арбалет вешают, но Прошке воевода после истории с Бореславом дальнобойной оружие при себе иметь запретил. От греха. Но где же конь?
Мысленно выматерившись, Прошка вспомнил, как надежно прикрутил своего друга к дереву. Там, на другом конце поляны. Оно наверняка, подобно другим, уже ожило и сражается где-нибудь с очередным дружинником. А Шкода… Шансов выжить у боевого коня, скорее всего не было. Заржали еще раз, и Прошка повернул голову на знакомый лошадиный голос. Радости его не было предела. Закованный в броню конь несся через поляну к нему навстречу. Сзади тащился по земле обломанный ствол молодого дерева. На боку у животного можно было разглядеть черно-белую палку, на которую охотились нападавшие. Радость сменилась паникой.