Прошлая любовь
Шрифт:
Понятно, что когда наступил вечер на второй день его пребывания в стране, Моран оседлал лошадь и направился к деревенскому бару, чтобы подтвердить свое окончательное возвращение разговорами о посевах, расчистках, животных, древесине и пастбищах, которые составляли ту близость, которая связывала Морана с жителями Ивирароми.
Среди его друзей был Сальвадор Иньигес – или де Иньигес, как они сами себя называли, – его посетитель первого дня. Этот 22-летний парень, бесспорный глава своей семьи, представлял для Морана особый интерес по причинам, которые будут рассмотрены ниже.
Семья
Их состояние должно было быть большим, судя по масштабам плантации мате, которую они затеяли. Были и другие причины для такого предположения. Привычки семьи к комфорту и рабству, континент, лицо и манера приветствия каждого члена семьи указывали на давно устоявшиеся привычки к богатству.
Они называли себя дворянами, потомками первых конкистадоров. Поэтому семья Иньигес – и особенно старший брат – олицетворяла собой тип тропической семьи, владельца имений и негров, не имеющего ни культуры, ни каких-либо знаний о жизни, кроме той, что разворачивалась в их поместье.
Из-за боевых качеств и характера своего второго сына, Сальвадора, вдова назначила его главой семьи, которого приняли все, даже Пабло, который был намного старше его.
Этот юноша, которому едва исполнилось двадцать два года, высокий и элегантный, как все Иньигуэсы, с бледным цветом лица и маленькой головой, олицетворял собой ненасытного лунь, чье понимание денег и людей определялось этим афоризмом, однажды, когда в его присутствии какой-то его поступок назвали дурным именем:
– Честь – для семьи", – бесстрастно ответил он, продолжая свою шахматную партию.
Он почти никогда не ошибался в своих планах, благодаря своему душевному хладнокровию. Говорили, что он был тираном во главе своей семьи. Он был очень сердечен с плантаторами йербы в округе и даже с теми, кто был близок к его касте, такими как мировые судьи, комиссары и боулеры – все люди, которые однажды могли быть ему полезны. Но безжалостный и беспощадный харцер появлялся, как только его просили сделать что-то, что могло повлиять на его кошелек или его заведения. Те, кто пытался поначалу, навсегда теряли надежду.
Моран никогда не оказывался в подобной ситуации; и то ли из-за своего образа жизни, то ли из уважения к его культуре – роковой империи даже в глубине джунглей – Сальвадор испытывал к Морану особую привязанность, на которую тот отвечал взаимностью с необходимыми оговорками.
В условиях, далеких от цивилизации, люди с характером начинают ценить друг друга. Так было с Сальвадором и Мораном, хотя оба знали, какая пропасть разверзнется между ними при малейшем столкновении. Но на первобытных границах тяжелая работа и ночной зной побуждают душу к примирению.
Присутствие Морана в баре было желанным для всех. Его мастерство и рассудительность ценились, но в чакоте, куда он охотно входил, между Мораном и ивирароми всегда существовала непреодолимая пропасть, которую они уважали,
На дружбу Сальвадора – и всей семьи – с Мораном не в последнюю очередь повлияли знания, которые он приобрел за три года постоянных наблюдений и опытов по выращиванию мате. Любой человек, держа в руках заостренную лопату и мотыгу, за три года узнает о сельском хозяйстве больше, чем могут научить сотни текстов с диаграммами о прорастании семян с точностью до 1/1000 миллиметра. Если добавить к этому дикое обоняние Морана и искру воображения, чтобы увидеть, что происходит под землей, вы поймете, какую прибыль, без видимой видимости, мог бы получить молодой Иньигес от своего приезда.
– Я написал ему на его адрес в Буэнос-Айресе, – сказал он Морану, – но не получил ни строчки в ответ.....
– Да, в те дни все было очень плохо, – ответил он. Но это не мешает, – добавил он примирительно, – быть очень рад его видеть.
– Как поживаешь, Моран? Нам еще предстоит сыграть несколько хороших шахматных партий. Где твоя трава? Мне сказали, что ты от нее отказался.
– Немного, не много…
– Правда ли, что с тех пор, как вы уехали, он не хочет, чтобы на его поле работали мачете или мотыги?
– Это правда.
– Я бы хотел увидеть результат – вы согласны, чтобы мы пришли и посмотрели на вашу траву завтра?
– Очень хорошо; вот как я это понимаю, – заключил Моран, добавив про себя: – Теперь я понимаю, почему ты собирался приветствовать меня позавчера.....
Люди в баре не были необычными людьми; но один знал о сахарном тростнике, другой – о местных пчелах, третий – об охоте в буше, третий – о гуабиробас: все специалисты в вещах, которые интересовали Морана, чья главная заслуга в этих беседах заключалась в глубоком и искреннем внимании к собеседнику, которое заканчивалось тем, что он открывал ему коренной заповедник своих друзей.
Много играли в шахматы, передавали анекдоты. Но постоянной темой, заботой и страстью страны было выращивание мате, с которым каждый был связан в большей или меньшей степени.
V
На следующий день после полудня Сальвадор галопом поскакал к Морану, и они оба отправились пешком, чтобы посмотреть на ербала, утонувшего в непролазном подлеске.
Сальвадор осмотрел все, отмахнулся от сорняков, скрывавших стволы, и спросил Морана, доволен ли он своим методом.
– Это зависит от обстоятельств, – сказал Моран. Вы торопитесь получить урожай от своих растений, а я – нет.
– Но даже если вы не торопитесь, – заметил Сальвадор, – есть только один способ позаботиться о растениях – очистить их от сорняков.
– Кто знает. Быстрый рост в детстве не всегда является симптомом здоровой и долгой жизни", – заключил Моран, бросив взгляд на свою плантацию.
Сальвадор не возражал, как это всегда бывало, когда Моран так подходил к ведению хозяйства. Он не верил тому, что говорил Моран, это само собой разумеется; но он также не считал свой день потерянным, потому что слышал его и видел его ербала.