Шрифт:
Ф Лекси
П Р О Ш Л А Я Ж И З Н Ь
А. Л. Воронцову
(But please you must forgive me:
I'm old but still a child
– ADAD, B.M.)
– У меня к тебе дело, - сказала она. Ее лицо светилось розовым изнутри.
Я прервал занимавшее меня исследование (можно ли разбить об асфальт большой карболитовый изолятор) и обратился весь во внимание.
Она достала заткнутую бумагой грязноватого вида бутыль из-под куртки.
– Вовка, Томас и Макарон проковыряли гвоздем какой-то бак во дворе химчистки, а я как раз шла мимо... (я усомнился, так ли уж она шла мимо, но подавил угрызения ревности в целях объективности восприятия) ...и они сказали, что если эту жидкость понюхать, то будут глюки; я попробовала немножко, и что-то такое интересное начала чувствовать;
Я был польщен. Меня предпочли Томасу! Конечно, могу побыть рядом, какой бы глупостью она ни занималась... И я выразил всестороннее согласие.
– Только надо найти укромное место, - сказала она.
– Запросто, - кивнул я и повел ее на дальний пустырь за гаражами.
Мы остановились между буграми с прошлогодним чертополохом и наклонно торчащей бетонной плитой. Она расположилась на плите, предварительно попытавшись отряхнуть ее - но только руку испачкала - а я сел на бугор чуть повыше, чтобы наблюдать все окружающее.
Она достала розовый носовой платок, смочила его, поставила бутылку, посмотрела на меня (я смотрел вдаль), поднесла платочек к лицу и сделала несколько задумчивых осторожных вдохов. Потом сделала паузу секунд на десять и вдохнула еще несколько раз. Я подумал, что ей, наверное, неудобно - она попыталась сменить положение, пошевелившись; я стал смотреть на дальний высотный дом, но меня тотчас же отвлекло ее следующее шевеление - и я обнаружил, что она глядит на меня широко раскрытыми голубыми глазами.
– Что?
– спросил я.
– Ничего... Ты слышишь, как дует ветер?..
Я прислушался.
– Да почти и не дует.
– Нет... Дует... Травинки еле слышно качаются, то там, то здесь...
Она вдохнула воздух, потянулась вверх, и даже привстала.
– Весна... Какой запах!.. Ты чувствуешь?.. Все свежее, и такое - чистое!.. Вот только на выдохе так себе, какая-то хвойная химия... А ты не хочешь попробовать?
Я подумал и сказал:
– Нет.
Она опустила взгляд, смочила платок из бутылки, но снова что-то остановилась, приподнятыми ресницами нацелившись в мою сторону...
– Здесь так уютно... Знаешь, сестра мне рассказывала про прошлую жизнь - ее можно вспомнить, оказывается; и мне кажется, я как раз ее начинаю вспоминать от этого растворителя... Мне кажется, мы были знакомы с тобой в прошлой жизни - а тебе не кажется?..
Я еще ни разу не видел ее в таком настроении. Не зная, что ответить, я пожал плечами.
– Слушай, тебе точно надо попробовать, и ты сам все почувствуешь! Я посмотрю пока, да и здесь все равно никто не ходит, а?..
...Каюсь, но я поддался.
– А от меня не будет пахнуть после этого?
– спросил я.
– Нет, - успокоила она, - Макарон говорил, что пробовал, и никто не замечает, запах очень слабый.
– Ну ладно. Только немного!..
Я спустился с бугра, и она передала мне свой носовой платок, старательно смочив его еще раз.
Я присел на плиту. Она отошла на пару шагов и с серьезностью огляделась, однако было видно, что она наблюдает за мной. Я понюхал платочек сквозь мерзостный запах растворителя проступала какая-то милая парфюмерия, более свойственная этому нежному предмету; понюхав его еще, я ничего особенного не почувствовал.
– Ты не так, - сказала она, - Нужно плотнее и ближе, и вдыхать глубоко.
Я попробовал, и обнаружил, что эта гадость щиплет лицо...
"Нет, это невозможно!" - подумал я; она присела рядом (вид у меня был глупый и обескураженный) и сказала:
– Дай... Да, я его слишком намочила, сейчас... (она развернула платок и помахала им) ...вот, теперь лучше. Смотри.
Она закрыла глаза, вдохнула - задерживая дыхание, со вкусом и расстановкой - несколько раз, затем медленно распахнула ресницы и странным взглядом окинула меня. Потом повернула голову (ее профиль был красив и мечтателен) и, поднеся платок к лицу, медленно отклонилась назад, намереваясь лечь на плиту; я в ужасе увидел, что сейчас ее светлая голова коснется пыльного бетона,
– Здесь жарко, - пробормотала она, расстегивая молнию; я подумал, что скорее наоборот, но возражать не стал. Она поднялась, нащупала у ног бутылку, но передумала и стащила с себя куртку (оказавшись в чем-то бело-голубом) с явным намерением расстелить.
– Стой, лучше мою!
– сказал я.
– И твою тоже, - объяснила она, - нас же двое...
Не найдя доводов против, я последовал ее примеру (хотя мне было совсем не жарко) - ожидая, что же будет дальше.
– Давай по очереди, - предложила она, - и я сама буду тебе держать.
Вся моя уверенность и инициатива вот уже несколько минут как куда-то делись, поэтому я ничему не сопротивлялся.
Она смочила платок, и мы легли рядом. Я читал тоже что-то про прошлые жизни; в частности, что знакомые в них люди легко узнают друг друга и чувствуют некую особую симпатию; с этих позиций я явно знал ее раньше... В ней было что-то светящееся, и при этом что-то от объемной акварельной картинки - все мягкими, но яркими пятнами: светящиеся голубым - глаза, нежно-розовым - кожа и ярко-розовым - губы; к тому - розовый, но несветяшийся носовой платок с волнами запаха от него и очень фотогенично растрепанные волосы (должно быть, в прошлой жизни мы жили совсем давно, когда еще не существовало расчесок); странно, но сияние будто усиливалось, когда она (а не я!) вдыхала эту гадость (я, честно говоря, халтурил и задерживал дыхание, когда она подносила платок - к счастью, не чересчур регулярно - но все равно, я думаю, это были глюки!). Мне нравилось также наблюдать за ее дыханием по колебаниям бело-голубой поверхности - оно было очень сложным! После очередного вдоха она поежилась и произнесла:
– Здесь холодно...
Я был нормальным человеком своего возраста и твердо (теоретически) знал, что если девочка говорит "Мне холодно", то это означает только одно, и медлить в такой ситуации - преступление. Я заботливо запахнул ее куртку с дальней от меня стороны (при этом пришлось придвинуться совсем вплотную, так что я ощутил тепло, которое надо было сохранить) и сверху натянул, насколько это было возможно, свою.
– Так теплее?
– поинтересовался я.
Она не ответила, а как-то хитро улыбнулась; я воспринял это как подтверждение; однако в тот момент, когда я попробовал еще немного ненавязчиво уплотнить наше взаиморасположение, она вдруг приподнялась и села я сразу отступил - однако, как оказалось, всего лишь для того, чтобы смочить платок из бутылки. Вслед за тем мы сразу же снова легли, причем более тесно, чем раньше, и смоченный платок почему-то оказался в стороне, точнее, в ее руке, но без движения; от нее пахло весной, соломенными волосами и ракетным топливом (я подумал, что в прошлой жизни еще не должно было быть ракет и химчисток - но и бог с ними!!); я чувствовал ее бело-голубое дыхание - уже не зрением, а осязанием; это было здорово!; я делал то, что мне нравилось - и, по-моему, ей это нравилось тоже: медленно и осторожно переплел все, что можно было переплести - ноги, руки; мне начало казаться, что мы соприкасаемся уже всеми клетками кожи, такого крутого сексуального опыта у меня еще не было! Кажется, я перестал понимать, где она, а где я. Мое лицо, зарытое в ее волосы, начало пропитываться розовым светом; я решил изучить вкус ее губ (с запахом и так было ясно) и почувствовал в ответ стремление всех ее частей переплестись с моими еще теснее; контакт стал абсолютно потрясающим, вкус оказался молочно-розовым, как и вся она... Я почувствовал, что здесь останавливаться нельзя (остановиться было просто немыслимо!); мне хотелось дотронуться до ее теплой светящейся кожи где-нибудь под одеждой, что я и попробовал сделать; мне это удалось... и первое прикосновение я буду помнить вечно.