Прошлое должно умереть
Шрифт:
– Ты с ума сошла.
– Еще этого нам не хватало.
– Даже и думать об этом не смей.
– Я этого никогда не допущу.
Мужская половина семьи прореагировала на Юлино заявление мгновенно и бурно. Но на нее это особого впечатления не произвело.
– А что тут такого? Вы что никогда не слыхали о гражданских браках?
– Юля, – веско сказал Саша-старший, – запомни. Гражданских браков не существует. Есть законный брак, и есть сожительство.
– И еще запомни, сестра, – не менее сурово прибавил Саша-младший. –
– Господи, Саша, что ты говоришь? – ахнула Альбина.
– А что? Ты со мной не согласна? – возмутился Саша. – Я что, неправильно говорю?
– Да, нет, правильно, – запуталась Альбина.
– А тогда чего ж ты возмущаешься?
И брат с сестрой радостно захохотали.
– Ну, все, я пошел. – Саша вскочил и, дожевывая на ходу, пошел одеваться.
– А сам бежишь к незамужней давалке, – успела крикнуть вслед сестра, и, довольная, что последнее слово осталось за ней, пошла на кухню мыть посуду.
Альбина вдруг почувствовала такую усталость, что еле встала из-за стола.
– Ну, ты, мать, даешь, – вздохнул Саша. – Так извести себя из-за какого-то платья. Вроде тебе уже и не восемнадцать. Ладно, иди ложись. Мы с Юлькой сами уберем.
Альбина устало и благодарно улыбнулась ему. Да, сейчас самое лучшее лечь в постель, спрятаться под одеяло и не думать, не вспоминать ни о чем.
Она постояла под горячим душем. Потом легла в постель, закрыла глаза и перед глазами опять встала молодая Ленка. Сколько же лет они не виделись. С тех пор, как родился Сашенька.
Когда Альбина с 3-хмесячным сыном вернулась в Москву, Лены уже в университете не было. Альбина продолжила учебу в группе на год младше, так как брала академический отпуск, чтобы рожать дома. Из бывших однокурсниц связь поддерживала только с Лерой Гинзбург. В новой группе она подруг не заводила. Девочки там откровенно ей завидовали. Она была для них живой легендой. Значит, возможно все-таки выйти замуж за москвича. Вот удалось же одной такое. И не просто за какого-нибудь захудалого, а за сына генерала.
Альбина старалась о муже и сыне много не рассказывать, вернее почти совсем ничего. Боялась, что сглазят. Даже фотографий никогда не приносила. Пусть не знают, что муж у нее красавец, и сын чудесный малыш.
Альбина невольно улыбнулась, вспомнив смешной случай, который произошел на следующий год в новой группе. У них на факультете решили ввести нулевой урок. Все стали жаловаться, что и так приходится рано вставать. Альбина тоже вдруг разговорилась.
– А у меня свекровь приучила Сашеньку утром есть хлеб с маслом. Только открывает глаза, тут же кричит и требует, чтоб ему немедленно подавали. А ведь он так медленно ест, и ему нужно нарезать на маленькие кусочки и вкладывать в рот.
Все сразу замолчали и стали удивленно смотреть на Альбину. Наконец, их преподавательница осторожно спросила:
– А что,
– Может, – ответила Аля. – Но он если берет еду сам, обязательно сначала расквасит, вытрет об себя, об стол, об пол. В общем, как у нас на Украине говорят «Свинья пока не вываляет, то и не съест».
Все продолжали молча смотреть на Алю, а она никак не могла понять, в чем дело.
И вдруг преподавательница еще осторожнее спросила.
– Но ведь Саша, это ваш муж?
Только теперь до Альбины дошло, что никто в группе даже не знает, что ее мужа и сына зовут одинаково.
Едва сдерживая смех, она спросила,
– Вы что же думаете, что у меня муж идиот? – Я же говорю о Сашеньке. Муж – это Саша, а сын – Сашенька.
– Ах, вот что, – Светлана Алексеевна и за ней вся группа с облегчением рассмеялись. – А сколько ему?
– Год и пять месяцев, и он настоящий поросенок, особенно, когда ест. Мы его так и называем «Пачкуля Пестренький».
Да, им было чего завидовать Альбине. Муж у нее был красавец, а кудрявый крепыш Сашенька со своими розовыми пухлыми щечками так и просился на рекламу «пейте, дети, молоко, будете здоровы». Он был похож на Альбину, такой же чуть вздернутый носик, такие же ямочки на щечках. И хотя он совсем не удался в породу Крыловских, Сашины родители все равно очень любили внука, особенно дед. Да и Сашенька был очень привязан к нему, и считал его своим дружком.
Когда Саша и Альбина стали жить отдельно, они по субботам часто приводили сына к бабушке и дедушке. Сашенька обычно набирал целый мешок с игрушками, и, спотыкаясь и падая, сам тащил его с собой. Подойдя к двери, он начинал колотить в нее руками и ногами, громко крича:
– Баба, окой! Дед, окой!
Он не выговаривал букву «р», и у него получалось «окой» вместо «открой».
Виктория Сергеевна спешила открыть дверь, приговаривая:
– Иду, иду, тебе не откроешь, так ты, пожалуй, и дверь выломаешь.
– Да, – подтверждал Сашенька, и, громко сопя от напряжения, тащил мешок к деду. Там он вываливал все игрушки на пол, заставлял деда садиться рядом, и они принимались их делить. Так они могли сидеть очень долго, ожесточенно торгуясь из-за каждой игрушки, и оба были в восторге от этого процесса.
Дед вообще безумно любил внука, и ему даже нравилось, что тот называет его «дед», а не «дедушка». Принципиальная же Виктория Сергеевна, обижалась, что Сашенька называл ее «баба», и пыталась научить его говорить «бабушка».
– Чего ты хочешь от него? – пытался урезонить ее Саша. – Он еще маленький, ему трудно выговорить такое длинное слово.
– Нет, – обиженно возражала Виктория Сергеевна. – Это вы его просто не учите.
И она упорно продолжала учить его говорить «бабушка». Сашенька внимательно следил за ее губами и добросовестно пытался повторить, пока однажды, наконец, не выговорил «бабашка».