Прошлое и пережитое
Шрифт:
Вторым прозрением была лекция Н. П. Сычева об архитектуре Ярославля XVII века. Какую надо было иметь исключительную эрудицию, чтобы почти осязаемо вызвать в воображении реальную жизнь Ярославского посада во всем его разнообразии и вместе с тем в единстве, когда это касалось общих для всех политических и идеологических интересов.
Глава 3. Начало работы
3.1.
Я поступил на работу в Ростовский музей 1 мая 1923 года на должность научно-технического работника с окладом 12р. 50 к. И все же это было большое подспорье семье, в которой был один работник на 7 ртов. В мои обязанности входило водить экскурсии, помогать в развеске и расстановке экспонатов, делать несложные описания экспонатов. Не помню, в 1921 или в 1922 г. музею было передано здание бывшего духовного училища – Самуилова корпуса, и его усиленно готовили для новой экспозиции, с тем чтобы открыть к ноябрю месяцу – 40-летию музея [14, с. 8].
Коллектив музея был небольшой, но очень дружный, все уважительно относились друг к другу. Душой всего дела был Дмитрий Алексеевич Ушаков, бывший артиллерийский офицер с незаконченным образованием Московского Археологического института. Он был сыном племянницы известного ростовского богача Кекина, в замужестве за Ушаковым. Дмитрий Алексеевич носил бороду и усы, что при его молодом с живыми глазами лице всегда с розовыми щеками было пикантно, он обращал на себя внимание и запоминался.
Ближайшими помощниками были мой старший брат Сергей Николаевич, двоюродный брат Петр Сергеевич, старослужащая Елена Федоровна Стрижникова, Софья Александровна Волкова, девушка Екатерина Константиновна Сахарова, Геннадий Яковлевич Епифанов, впоследствии известный ленинградский график, Настя Зубеева, впоследствии секретарь Ростовского РК КПСС, Сережа Бурмистров, рано погибший при переплывании Волги. Весьма колоритными были сторожа – дядя Петр Соловьев, его раньше знали как школьного сторожа, Геннадий Королев, его жена служила дворничихой в старом доме нашего деда, и Павел Зубеев, с большой семьей, подрабатывавший тем, что в нерабочее время занимался портняжным ремеслом. Был еще библиотекарь Геннадий Константинович (отчества исправлены, в оригинале ошибочно написаны другие, вероятно в силу того, что воспоминания писались в преклонном возрасте, в отношении имён некоторых работников музея допущены неточности) Шляков он был
Ил. 3.1. Фотография 1924 г. Верхний ряд: Г. Епифанов, П. Иванов, В. Моравский, Г. Шляков, П. Соловьев, средний ряд: Г. Королев, Б. Спасский, М. Стрижникова, Д. Ушаков, С. Волкова, Д. Иванов, С. Иванов, П. Зубеев, нижний ряд: С. Бурмистров, Н. Зубеева, Е. Сахарова, В. Иванов
Музей был прекрасен. В белой палате развернули Ионинскую ризницу, для чего из Ярославля привезли прекрасные шитые саккосы (Строгановых), взяли плащаницу из действовавшего еще собора, выставили серебро, во все паникадила вставили свечи. Белая палата наполнилась особым светом, живыми тенями, а красавец Ионафан в своем епископском одеянии был просто неотразим. Во втором этаже Самуилова корпуса впервые в Ростове развернули картинную галерею [15] русской живописи XVIII–XX вв. Подбор был не особенно разнообразен, но произведения прекрасные. Здесь же была экспозиция фарфора. Мой брат Сергей подобрал в Москве в музейном фонде очень неплохую коллекцию, кое-что удалось собрать на месте.
Но особенно великолепны были бытовые комнаты на 3-ем этаже. Каждая из них была окрашена в свой цвет. Запомнилось, что Екатерининская была фисташковая, Павловская – оранжевая, Александровская – желтая, Николаевская – синяя, Александра III – слоновой кости. Стильная мебель, акварели, гравюры, портреты своей эпохи, светильники, ковры и вышивки, посуда, хрусталь, веера, кружева и т. д. составляли цельные ансамбли, которые при отсутствии дворцов в Ростове кроме как в музее, посмотреть было негде. К сожалению, все это невежественные музейные работники и типовые схемы краеведческих музеев безвозвратно разрушили, и собрать снова едва ли уже удастся.
Конец ознакомительного фрагмента.