Прошлое не продаётся
Шрифт:
Час спустя Крячко расхаживал по пустырю, кое-где поросшему высокими кустами и молодыми осинками. В нескольких десятках шагов отсюда на высокой железнодорожной насыпи, набирая скорость, громыхал колесами нескончаемо длинный товарняк. Утоптанная тысячами ног широкая извилистая дорога вела к утопающим в зелени трехэтажкам старой постройки. Здесь, на окраине Москвы, жизнь текла не по-столичному, в чуть замедленном ритме. Это ощущалось во всем: неспешной походке домохозяек, направляющихся за покупками, замедленных взмахах тяпок обладателей крохотных огородиков, виднеющихся за деревьями. Даже
Сопровождавший Стаса сотрудник угрозыска местного райотдела показывал ему то место, где был обнаружен убитый, в каком положении тот лежал и что именно рядом с ним было обнаружено.
– Да тут и гадать нечего, – дымя сигаретой, уверенно рассуждал капитан. – Убийство явно из корыстных побуждений. Алкашам не хватило на бутылку. Вот и напали на первого встречного. Тут у нас и в прошлом году был похожий случай. Из-за стольника наличными и продуктов рублей на сто пятьдесят едва не убили женщину. Неделю лежала в коме.
– Тех, кто нападал, нашли? – осматриваясь по сторонам, поинтересовался Крячко.
Мирные, почти патриархальные пейзажи действовали расслабляюще, и ему не хотелось даже думать о прошлогодних и недавних злодействах, сотворенных то ли пьяными недоумками, то ли трезвыми зомби, у которых единственный императив в жизни – деньги, деньги, деньги…
Достав из кармана сигареты, он закурил, вслушиваясь в доносящийся из чьего-то окна хрипловатый голос Челентано с его хитом десятилетней давности.
– Да, задержали одного тут, – кивнул капитан. – Он, правда, свою вину так и не признал, но все улики были против него. К тому же нашелся свидетель. Ему, по-моему, лет пять строгача дали.
– Хм… – покрутив головой, Стас усмехнулся. – У вас тут прямо Бермудский треугольник местного значения.
– Это точно, – согласился капитан. – Кстати, это место лет сорок назад почти так и окрестили – Вермутский треугольник. Тут неподалеку есть продуктовый магазин, он еще с пятидесятых, так в нем, было время, вся местная алкашня отоваривалась дешевым пойлом. Товарищ полковник, я так понимаю, вы что-то здесь предполагаете найти?
– Да, кое-что необходимо уточнить. – Дымя сигаретой, Крячко еще раз внимательно осмотрелся по сторонам. – Вот вы говорите, что двоих подозреваемых задержали сразу же, по горячим следам. Это тутошние выпивохи, надравшиеся до потери пульса. Допустим, но никаких вещей, какие могли быть ими взяты у убитого, при них не обнаружено. А нам точно известно, что убитый, который прибыл сюда на электричке в двадцать один десять, имел при себе ручную кладь – полиэтиленовый пакет с каким-то предметом, по форме похожим на книгу. На пакете рисунок – фужеры с оранжевым напитком. Общий фон желтый, с обеих сторон – надпись латинскими синими буквами. Значит, если они его убили и ограбили, то где эти вещи?
– Да зачем алкашам книга? – рассмеялся капитан. – Они у него из карманов наличку выгребли и побежали за выпивкой. А пакет с книжкой выбросили.
– Но ни того, ни другого здесь нет. – Крячко многозначительно затянулся. – Предположим, эти двое в подпитии напали на прохожего. Они ударили его чем-то тяжелым по голове, обыскали карманы. Заглянут они в пакет? Обязательно.
Для Гурова после только что завершенной напряженнейшей работы задание Орлова было чем-то наподобие тяжелой гири, привязанной на шею. Он понимал, что Петр по мелочам напрягать его не станет. И раз это дело поручено распутать им со Стасом, значит, он и впрямь не зря среди ночи вытащил Марию в ресторан. «А то опять не знаю, когда выдастся такой случай!» – мысленно констатировал Гуров, то и дело яростно зевая.
Почти до обеда он и впрямь провозился с бумажной волокитой. Наконец, спихнув дело об убийстве на заводе в следственный отдел, Гуров набрал номер телефона судмедэксперта Дроздова. Попросил его как можно тщательнее провести осмотр тела убитого, не упуская абсолютно ничего.
– Меня интересует не только, скажем, характер раны на голове, – дотошно объяснял он сопящему в трубку Дроздову, – но и какие-либо царапины на теле, полученные им ранее, следы инъекций, татуировки, если таковые найдутся. Кстати, их не худо бы сфотографировать, каждую по отдельности. Шрамы на теле – величина, место их нахождения, возможная причина появления. Состояние суставов, желудка… В общем, всего, вплоть до промежности.
– Лев Иванович, – в голосе Дроздова чувствовалось уязвленное профессиональное самолюбие. – Мне так кажется, слишком частое общение с Петром Николаевичем на тебя влияет не лучшим образом.
– Что ты имеешь в виду? – Гуров в очередной раз зевнул до хруста челюстей.
– Нудить начинаешь. Дидактичности в голосе многовато, – неожиданно для себя самого зевнул и Дроздов.
Следующий собеседник Гурова, представившийся как иеромонах Павел, без гонора и намека на какие-либо амбиции, спокойно и даже как бы дружелюбно прояснил ситуацию с монастырями. «Стасу бы у него поучиться общению с людьми, – записывая под диктовку названия мужских обителей, отметил про себя Гуров. – Этот, поди, сейчас и там нарисуется – дальше некуда. Потом будут люди гадать – что за клоуны водятся в главке».
Последним собеседником Гурова стал не кто иной, как его секретный информатор в криминальной среде, Константин Бродкин по кличке Амбар. Этому Гуров назначил рандеву в придорожной кафешке ниже среднего пошиба.
Часа через два он сидел за обшарпанным столом в прокуренном помещении кафе с киношным названием «Вестерн», отхлебывая пиво и луща крупную мясистую воблу. Неприхотливый шоферский люд за соседними столиками дымил сигаретами, обсуждая свои специфические проблемы. Кто повествовал о новых заморочках, учиненных гаишниками в одной из северо-западных областей, кто – о состоянии дорог в Поволжье, на иных из которых можно, по словам рассказчика, угробить и груз, и машину.