Прошлое
Шрифт:
— Это же была беловолосая раса? — Решила я сменить тему, но тут же осознала, что вновь коснулась неоднозначного вопроса.
Следуя логике «исключительности», кем были поголовно темноволосые метхи? Если вспомнить о том, что они служили и поклонялись Богам… Рабами? Расой второго сорта? Не станет ли цвет моих волос невольным раздражителем для Кирена? Что бы он сказал, узнав об одной из основательниц моего рода?
Но неожиданно на мою фразу он отреагировал совсем не раздражением. Плавно сместившись, одна его рука коснулась моей головы. Сначала резким и властным прикосновением сжав
Я сидела, боясь шелохнуться. Даже хвост замер от напряжения, застыв в странном положении на полу.
«Что, если именно сейчас он думает о моих волосах? Вдруг заметил, что по цвету волос мы с ним тоже относимся к разным «кастам»? Причем моя высшая?»
Метх шумно вдохнул. Все внутри меня сжалось — так я страшилась его непредсказуемой ярости. Знала: любого намека на мое превосходство он не потерпит. К одной руке присоединилась вторая. Погрузив пальцы в мою беспорядочную шевелюру на затылке, мужчина провел ими по всей длине волос, «причесывая» их. Мне стало невыносимо жарко от страха, и одновременно кожу обдало мурашками озноба. Он определенно уже не думал о рохбе!
Глаза метха тоже расширились и потемнели, дыхание стало отрывистым и глубоким, он не отводил взгляда от моих волос, заставляя меня пребывать в напряжении неведения. Хорошего я привычно не ждала!
Тут, словно услышав мои мысли, его взгляд переместился на лицо. Едва ли не физически чувствуя, что он изучает лоб, скулы, губы, задрожала. Разговор навел Кирена на неправильные мысли. Пальцы, оставив прядки волос, коснулись щеки. Я едва не вскрикнула, ощутив это прикосновение. Настолько неожиданно мягким оно было.
От испуга и не подумала противиться, когда еще одна рука задела лежащую на колене ладонь, забирая рохб. Определенно время «урока» закончилось!
— Как я ненавижу твои волосы… — подтверждая мои наихудшие страхи, вдруг натужно прошипел он. И потянув меня вверх, предупредил. — Идем! Я предпочту не видеть их вовсе.
— Ч-что?.. — Вопрос вырвался полустоном. Голос дрожал и явственно выдавал испуг. Вдруг я поняла, что задумал метх. — Нет, Кирен, умоляю! Мы же… договорились обо всем.
Четырехрукого от этого напоминания ощутимо передернуло.
— Ты станешь мне перечить?! — Рявкнул он, совершенно несдержанно толкнув меня в направлении купальни.
— Что плохого в моих волосах?! — Рухнув на пол за миг до того, как сверху полилась вода, взмолилась я. Каким-то инстинктивным образом чувствовала: сейчас спорить и упрямиться не стоит, метх на пределе, он реально опасен. Способен на самые невероятные меры. Но столь необъяснимого порыва не ожидала, не могла понять. В чем причина его ярости? Что стало причиной этой внезапной вспышки гнева?
— Они… — он запнулся, явно не имея слов описать собственные ощущения. Потянулся ко мне, ухватив за плечо рукой. — Они невыносимы!
— Невыносимы?
Бездумно повторила
— Да! — Выдохнул метх, дернув меня вверх и вынудив подняться. — Они всегда… отвлекают.
— Отвлекают? — Совсем уже растерялась я.
Слова Кирена не приносили ясности. А страх не отпускал. Совсем недавно угроза лишиться волос меня бы не затронула — я стала безразлична к таким мелочам. Но сейчас? Возможно, причина во встрече с мироткой. Она всколыхнула давно забытое. Воспоминание о маме! И вовсе не о внешнем виде я переживала, осознав намерения метха. В памяти вдруг явственно всплыл эпизод, когда я — совсем еще малышка, зарываюсь носом в мамины волосы. Я вспомнила свои ощущения, их шелковистую мягкость и аромат самого близкого человека. На миг накрыло умиротворением и покоем, что был в моей жизни когда-то.
Он зарычал. И как-то ожесточенно выдавил из себя:
— Я ненавижу их больше всего в тебе! Они сводят с ума! Не дают спать ночами! Притягивают…
— Умоляю, не надо! — Снова рухнув на пол, я не сдержала слез. Казалось, что он сейчас лишит меня не волос, а такого невероятного и неожиданно обретенного воспоминания. Задрожав, закрыла лицо руками, понимая, что метху слезы, как явный признак слабости, только прибавят злости. — Это память о маме! О нежности, тепле родного тела, о любви!
Но его гнев стал такой неожиданностью, что я оказалась полностью деморализована, бормоча невероятные глупости с его точки зрения. Было ощущение, что если начать сопротивляться, проявить упрямство — метх совсем озвереет и разорвет меня на части голыми руками. Исходящие от него волны затаенного гнева едва ли не ощущались физически.
Или я не ожидала от него иных причин для эмоций?..
Мысль пришла одновременно с пониманием: вода больше не шумит. Настороженно замерев, медленно отвела ладони от мокрого от слез лица. Кирен сидел на полу напротив, уставившись на меня с непередаваемым выражением лица. Гнева в его взгляде больше не было. Но что было? Изумление, неверие, растерянность?
— Ч-что?
Испугалась я еще сильнее, и невольно заерзав, попыталась отдалиться. Но тесное пространство купальни не позволило — спина уперлась в стену, а цепь на ноге натянулась.
— Волосы так важны?
Кирен выглядел очень… заинтересованным. Одна его рука, заставив мой хвост нервно дрогнуть, ухватила прядку, отведя ее от лица. Метх наклонился ближе, с вниманием изучая мои волосы.
Сглотнув, решилась признаться.
— Мне бы не хотелось… их лишаться.
— А у твоей…ээ… родственницы они были?
Слова «мама» не было в языке метхов, я только сейчас сообразила, что сказала его по-ариански. А метх понял по-своему.
— Да, — осторожно подтвердила. — Они у всех арианских женщин есть. Это же… красиво.
— Красиво?
Кирена определенно что-то в моих словах заинтересовало. Он едва не касался губами моей щеки, по непонятным причинам сменив гнев на любопытство.
— Папа маме говорил, что она красивая. И все в ней прекрасно… — залепетала я едва слышно, стараясь не шелохнуться. — И волосы тоже. Они — наша родовая особенность. Только в нашем роду волосы светлые.