Прошлой ночью в "Шато Мармон"
Шрифт:
— Нея, как вам нравится Бостон? — спросила миссис Грин. Она размазала маленький кусочек сыра с плесенью по крекеру и отправила в рот.
Нея улыбнулась:
— Район прекрасный, люди замечательные, квартира чудесная. В Бостоне действительно очень высокий уровень жизни.
— То есть скука неописуемая, — перевела Брук, протыкая оливку зубочисткой, назначенной шпажкой.
Нея кивнула:
— Брук права. Бостон нагоняет тоску.
Миссис Грин рассмеялась; Брук видела, что мать очарована Неей.
— Так отчего же
— В следующем году Роан получит степень магистра бизнеса, и — можно не продолжать, да? Мы продадим машину (ненавижу водить!), избавимся от нашей идеальной квартиры, попрощаемся со сказочно предупредительными соседями и на всех парах понесемся в Нью-Йорк, где сможем позволить себе лишь жилье в доме без лифта в сомнительном районе, населенном агрессивными грубиянами. И большего счастья в жизни мне не надо!
— Нея… — Роан услышал последнюю часть тирады и выразительно посмотрел на жену.
— Что? Не могу же я жить там всю жизнь! — Нея повернулась к Брук и миссис Грин и сказала, понизив голос: — Он тоже ненавидит Бостон, но стесняется — разве приличные люди могут любить Бостон?
Когда все собрались за праздничным столом, покрытым белой скатертью, с расставленными у приборов карточками, Брук почти забыла о чудовищной статье. Вина было много, индейка оказалась сочной и вкусной, и хотя картофельное пюре получилось пресноватым, гости наперебой уверяли, что ничего лучше давно не пробовали. Текла непринужденная беседа о новом фильме Хью Гранта, о скорой поездке в Мумбай и на Гоа, предстоявшей Нее и Роану с целью отдохнуть и навестить родителей. Все было так хорошо и приятно, что Брук чуть не уронила вилку, когда мать спросила ее на ухо, как она, Брук, держится.
— Ты читала?.. — вырвалось у Брук.
— Бог мой, ну конечно, читала. Утром я получила четыре письма от знакомых — все они жить не могут без светских сплетен. Я даже представить не могу, как ужасно, должно быть, читать…
— Мам, я не хочу об этом говорить.
— …о себе что-то подобное, но ведь все, кто вас знает, понимают: это полное, пардон, дерьмо!
Нея, расслышав последнюю фразу, тоже подалась поближе и сказала:
— Правда, Брук, это откровенная, кое-как состряпанная ложь. Ни слова правды. Выброси ее из головы.
Брук словно дали пощечину. Отчего она решила, что статью никто не прочтет? Как она убедила себя, что подобная грязь останется незамеченной?
— Я и пытаюсь об этом не думать, — сказала она.
Нея кивнула. Брук видела, что подруга поняла намек — в отличие от миссис Грин.
— Видели фотографов на улице, когда входили? — спросила она Нею и Роана. — Вот стервятники!
Джулиан, видимо, заметил, как изменилось выражение лица жены, и тактично кашлянул, но Брук все же сочла за благо объясниться, чтобы эта тема больше не поднималась.
— Все не так плохо. — Она передала Рэнди блюдо жаренного на гриле аспарагуса. —
— Ну уж нет, — возразил, улыбнувшись, Джулиан. — Лео добывает мне место на «Грэмми». Он считает вполне вероятным, что нас пригласят выступить на церемонии.
— Поздравляю! — воскликнула Мишель с воодушевлением, какого не было заметно с самого ее прихода. — Это секрет?
Джулиан посмотрел на Брук, которая выдержала его взгляд, не отведя глаз.
Он снова кашлянул.
— Ну, я не знаю, секрет или нет, но официально приглашенных выступить на церемонии не назовут до следующего года, поэтому, пожалуй, не стоит что-то пока говорить.
— Потрясно, парень, — с широкой улыбкой сказал Рэнди. — Если тебя пригласят, на церемонию явимся в полном составе. Ты же понимаешь, наша семейка — это аккордный контракт.
Джулиан говорил Брук о такой возможности по телефону, но когда это было озвучено при всех, перспектива появиться на «Грэмми» вдруг стала совершенно реальной. У Брук в голове не укладывалось, как это ее муж будет петь на «Грэмми» для всего мира.
Элла пискнула из своего манежа, установленного рядом со столом, и чары рассеялись. Брук принялась раскладывать на блюда угощение: два домашних пирога от матери — тыквенный и с ревенем, дюжину мятных печений от Мишель и фирменные кокосовые бурфи от Ней, похожие на рисовые «Криспи», но на вкус как мини-чизкейки.
— Брук, а как твоя работа? — спросил Роан, с удовольствием пережевывавший мятное печенье.
Брук отпила кофе.
— Нормально, все хорошо. Больница мне нравится, но в ближайшие год-два надеюсь открыть свой кабинет.
— Тогда тебе имеет смысл пообщаться с Неей — в последнее время она только об этом и говорит.
Брук посмотрела на подругу:
— Правда? Ты тоже хочешь открыть частную практику?
Нея кивнула так энергично, что черный конский хвост взвился вверх и дернулся вниз.
— Обязательно! Часть подъемных одолжат родители, но нужен еще и партнер, чтобы дело пошло.
Открываться, конечно, буду только в Нью-Йорке, когда вернемся.
— Я понятия не имела! — воскликнула Брук. Ее радость росла с каждой секундой.
— Не могу же я всю жизнь работать в чужом офисе! Когда-нибудь и мы станем настоящей семьей. — Нея бросила мимолетный взгляд на Роана, который покраснел и опустил глаза, отчего Брук предположила, что Нея на первых неделях беременности. — И мне не обойтись без более гибкого графика. В идеальном варианте — свой маленький кабинет, специализация на дородовом и послеродовом листании мамочек и их младенцев. Может, приглашу еще консультанта по лактации, не знаю.