Прошлые обиды
Шрифт:
– Угу.
Рэнди слышал шаги отца, направившегося к кладовке, звук открываемой двери и через какое-то время гудение пылесоса. Пока они оба были заняты и шумел пылесос, он выскочил из своего убежища, проскользнул в свою комнату, надел наушники, бросился на кровать и стал думать, что делать дальше со своей жизнью.
Майкл закончил, убрал пылесос, вышел в гостиную, включил лампу на пианино и спросил:
– Бесс, что делать со столом? Вынуть вставную доску?
Она вышла из кухни. Одно полотенце вокруг талии, другим она вытирала руки.
– Да,
– Тот же стол.
– Да, мне жалко было от него отказаться.
– Хорошо, что оставила. Мне он всегда нравился. – Майкл подбросил вставную доску, чуть не задев люстру.
– О Господи, – сказала она низким голосом.
Он прислонил доску к стене.
– Я аккуратно, – усмехнулся он.
Они нажали на стол с двух сторон, и он сложился.
– Скажешь тоже! А кто бил лампочки в люстре по меньшей мере раз в год?
– Ты и сама парочку разбила.
Направляясь на кухню, она улыбалась.
– Положи доску под диван в гостиной, как всегда.
Майкл так и сделал, выключил свет в гостиной и пошел в кухню. Бесс стояла у мойки без туфель, в одних чулках. Ему всегда нравились женские ноги в чулках. Он снял у нее с плеча кухонное полотенце и стал вытирать огромную салатную ложку.
– Здорово здесь, – вздохнул он. – Как будто и не уходил отсюда.
– Только ничего не придумывай, – остановила его она.
– Да так, невинное замечание, Бесс. Может мужчина сделать невинное замечание?
– Это зависит от…
Она схватила тряпку и стала яростно протирать полку. А он смотрел на ее спину. Перекинутое через плечо кухонное полотенце болталось в такт ее движениям.
– Зависит от чего?
– От того, что произошло накануне.
– А, вот ты о чем.
Она повернулась к нему, он уставился на миску, которую вроде бы вытирал.
Она вытирала крышку плиты.
– Люди на свадьбе делают черт знает что.
– Да, верно. Эту миску нам подарили на свадьбу?
Он рассматривал салатницу, а она отошла к раковине спустить мыльную пену.
– Да. Джерри и Хелл Шипман.
– Джерри и Хелл… Я не вспоминал о них несколько лет. Ты с ними видишься?
– Они, кажется, живут сейчас в Сакраменто. Я слышала, что они открыли детский сад.
– Не развелись?
– Нет, насколько я знаю. Давай сюда.
Пока она относила салатницу в посудную, он открыл ножом западающую дверцу буфета и начал ставить туда рюмки.
Бесс вошла в кухню, сняла с себя полотенце и стала протирать им водопроводный кран. Майкл убрал все рюмки, она повесила полотенце, налила в руку лосьон, и они оба одновременно повернулись друг к другу.
– Ты по-прежнему любишь все, что пахнет розами.
Бесс не ответила, продолжая втирать лосьон. Когда он впитался, она опустила рукава. Они стояли на некотором расстоянии друг от друга. В моечной машине тихо позвякивала посуда.
– Спасибо, что помог мне.
– Не за что.
– Если бы ты делал это шесть лет назад, все могло бы быть по-другому.
– Люди меняются, Бесс.
– Не
– Хорошо. – Он поднял руки вверх, подчиняясь приказу. – Больше ни слова. Я получил удовольствие. Это было здорово. Когда привезут мою мебель?
Майкл пошел к выходу, она последовала за ним.
– Я тебе позвоню, когда что-то доставят.
– Хорошо.
Он открыл шкаф в прихожей, достал свою кожаную куртку с рукавом реглан.
– Новая куртка? – спросила она.
Застегнув молнию, он ответил:
– Да.
– Ну все, теперь в моем шкафу все пропахнет.
Он засмеялся:
– О Господи. Ты не можешь обойтись без критики?
Это было сказано доброжелательно, и они оба улыбнулись.
Он взялся за дверную ручку, останввился и повернулся к ней:
– Я не думаю, что нам следует целоваться на прощание? А ты?
Бесс сложила руки на груди и прислонилась, улыбаясь, к дверной раме.
– Я тоже так не думаю.
– Ты, наверное, права.
Он минуту разглядывал ее, затем открыл дверь.
– Ну что ж, спокойной ночи, Бесс. Дай мне знать, если передумаешь. Холостяк время от времени испытывает трудности со своим…
Если бы у нее в руках была та салатница, которую им подарили на свадьбу, Бесс бросила бы ее ему в голову.
– Пошел к черту, Куррен! – закричала она, и дверь закрылась.
Глава 13
Выпал и растаял последний мартовский снег, бураны, засыпавшие Миннесоту, сменились слякотью раннего апреля. На деревьях набухли почки, ожидающие, чтобы солнце их распахнуло. Вода в озерах вернулась к своему обычному уровню, снизившемуся было за два последних засушливых года; возвратились утки; иногда залетали канадские гуси.
Майкл Куррен стоял у окна своего офиса на первом этаже и наблюдал, как они расправляют крылья, направляясь к Миссисипи. Порыв ветра сбил с курса вожака и нескольких следующих за ним птиц, но они быстро, хлопая крыльями, вернулись в строй, вся стая исчезла за одним из зданий.
Он, конечно, звонил Бесс дважды за прошедший месяц, предлагал пойти куда-нибудь, но она отказалась: «Этого не стоит делать». Вообще-то он был склонен согласиться с ней, и все же мысли о бывшей жене не оставляли его.
Его секретарша Нина заглянула в кабинет и сообщила:
– Я ухожу. Звонил мистер Стрингер, он не вернется до совещания и увидится с вами на месте.
Стрингер, архитектор фирмы.
Майкл повернулся:
– А, спасибо, Нина.
Ей было сорок семь, вес – больше семидесяти килограммов, нос приплюснут, очки настолько сильные, что он поддразнивал ее: если эти линзы оставить под солнцем на бумаге, то та загорится. Волосы Нина красила в черный-пречерный цвет, ногти – в ярко-красный, хотя артрит уже уподобил ее пальцы корням женьшеня. Она вошла, воткнула один из них в цветочную землю в горшке на его письменном столе, сочла ее достаточно влажной и сказала: