Проснись и обернись
Шрифт:
– Триста восемьдесят пять…
Помню, как я случайно кликнул на рекламу, обещающую избавить от головных болей.
По итогу получил твёрдую подушечку, на ощупь напоминающую опилки в ткани… Не знаю, помогает ли она от мигрени, но запах…
– Триста восемь…
Сделав вдох, я, как мышь из мультика “Чип и Дейл”, улавливая ноздрями тонкий аромат, левитировал в неизвестность.
Тело наполнилось приятной тяжестью, а я всё плыл
Кончики пальцев онемели, на шею будто опустили тёплый шарф.
Меня немного покачивает… Влево.. вправо.
Покачивания такие приятные, напоминающие убаюкивание.
Я слышу звук воды, пение птиц и шуршание листьев на ветру.
Открыв глаза, я ловлю солнечный свет на лице, лучики словно ласкают щёку.
Опустив ладонь на нагретые солнцем края лодки, я привстаю.
Я плыву по сказочно красивому месту, от которого голова идёт кругом.
По обе стороны реки деревья, опустив ветки на воду, гладят листьями прозрачную воду.
Перегнувшись через лодку, я вижу косяк разноцветных рыб, играющих между собой в догонялки.
Вода не просто чистая, она кристально чистая: ни водорослей, ни тины, только изредка встречающиеся подводные камни и песок, по которому бегают солнечные блики.
По поверхности воды проносится тень, я вскидываю голову и вижу парящую в небе птицу.
Сделав круг, она резко развернулась и спикировала на нос лодки.
Не моргая и крепко схватившись за края лодки, я всматриваюсь в птицу.
Яркое оперение, не иначе как карнавальный раскрас, приплюснутый клюв, напоминающий клешню краба, и подвёденные лиловым и оранжевым цветом глаза.
Никогда в жизни я не видел ничего подобного… И тут до меня медленно, как разгоняющийся товарный поезд, стало доходить, что это сон…
Подняв руки, я поднёс их к лицу и посмотрел сквозь пальцы на птицу.
Стоило мне убрать ладони, как она поменяла облик и стала всё больше напоминать насекомое.
Зачем я здесь? Где-то на задворках сознания мельтешила мысль, что я должен что-то сделать.
Я повертел головой и заметил, как медленно воспроизводятся движения, как если бы я находился в воде.
Птица спрыгнула с носа лодки, разместив перепончатые лапы на палубе.
Повернув клюв в сторону, она взглянула на меня своим разноцветным глазом.
Я повторил за ней, взглянув назад.
Речушка, по которой мы плыли, странным образом обрывалась, как если бы кто-то сверху работал ластиком, стирая всё на расстоянии двух-трёх метров от моей лодки.
В голове, как грозовые раскаты, стали вспоминаться детали.
Разворот на 180 градусов…
Найти
Нащупать ручку…
Отвернувшись от птицы, я разместил раскрытую ладонь на уровне глаз.
“ЩЛЁП-ШЛЁП”
Резко развернувшись, я краем глаза увидел, как она, раскрыв крылья, понеслась на меня.
От страха опустив руку, я зацепился за что-то продолговатое и дёрнул на себя.
Текстура, как вырезанная по контуру из модного журнала дверь, раскрылась.
Взбешённая птица ткнула меня клювом в плечо, и я дёрнулся, отпихнув её ногой.
Полетели перья. Птица, раскрыв клюв, заверещала и, взлетев метра на два, как коршун, ринулась на меня.
Отплывая всё дальше от раскрытой двери, я мигом вскочил и, оттолкнувшись от палубы, прыгнул в открытое пространство.
Глава 8
Стоило мне прыгнуть в щель, как дверь с грохотом захлопнулась.
Тёмная, почти густая от черноты комната стала оживать.
В воздухе, пританцовывая и мигая огоньками, как искры от костра, сверкали светлячки.
Раскрыв ладонь, я попытался поймать крохотные лампочки.
Взмах влево – светлячки проворно обтекали раскрытые руки.
Взмах вправо – юрко, словно сговорившись, они подныром проходят под руками.
Запах стоял такой необычный, что я непроизвольно приоткрыл рот, вытянув вперед кончик языка.
Аромат сирени и цветущей яблони проник от языка к нёбу.
Из груди волнами нарастал хохот. Звук казался таким чужим, словно это не я смеюсь, а кто-то смеётся моим телом.
Я случайно коснулся указательным пальцем одного светлячка, и тот остановился, замер и стал переливаться всеми цветами радуги.
Ближайшие к нему светлячки тоже замерли и стали повторять за ним, переливаясь разными цветами.
Остановившись на ярко-красном, они задёргалась и, как рой голодных мух, с жужжанием ринулись на меня.
Я бежать.
Ноги почти не слушались, и, еле-еле перемещаясь по комнате, я, закрыв лицо руками, получал удары в спину.
Меня словно расстреливали рябиной.
Тык-тык-тык… Очередь из выстрелов нарастала и превратилась в непрерывный поток из светлячков.
Я изо всех сил бежал, но удавалось продвинуться всего на несколько шагов вперёд.
После ударов светлячки, как дохлые осы, замертво шлёпались на пол.
Секунд через 10 моя спина горела от боли, а на полу ровным слоем выстилался ковер из полудохлых, мигающих красным цветом светлячков.
Убедившись, что в воздухе не осталось ни единого огонька, я замер, растирая спину.