Проснись, моя любовь
Шрифт:
Настоящим я освобождаю Кейти от ответственности в случае, если ее хозяйка умрет в результате принятия ванны.
— Вот, — Элейн подавила ухмылку. — Если я умру, отдай эту записку лорду, и он не будет считать тебя виновной.
Кейти осторожно подхватила смятые простыни так, чтобы надежно удержать их в одной руке, и взяла записку. Недоверчивый взгляд не покидал лицо служанки, пока она убирала записку в карман передника и выходила из комнаты.
Пятью минутами спустя, Элейн пила чай. Она потягивала его стоя,
Элейн схватила полотенце, пару панталон, длиной до середины икры рубашку, которую Кейти называла шемизеткой, и импровизированное гигиеническое приспособление.
Когда Элейн вытирала свои груди, на нее обрушилось полное осознание произошедшего во время ночной экскурсии. Она посмотрела на правый коричневый сосок, мягкий и плоский сейчас, каким он и должен быть. Ее собственный крик, когда лорд уверенно схватил его, прозвучал в ее голове.
Не надо! О Господи! Не делай этого!
Элейн почувствовала, как тепло покидает ее тело.
Она думать забыла о британском произношении слов прошлой ночью. Следовательно, и кричала она тоже без акцента.
Механически она завязала тесемку вокруг талии и положила сложенную материю. Нижнее белье девятнадцатого века прильнуло к ее распаренному телу. Через разрез на панталонах она поправила объемистую ткань. Кейти убиралась за ширмой.
— Кухарка, она приготовила специальный завтрак для вас и лорда.
Элейн быстро натянула сорочку поверх панталон.
Служанка сгребла грязную ночную рубашку и полотенце.
— Нам надо поторапливаться, мэм. Его светлость будет так рад узнать, что у вас прошло горло.
Кейти могла не замечать отличия в разговорной речи ее миледи, но она должна была обратить внимание, что Элейн все делает правой рукой, в то время как Морриган левша. Лорд заметил это. Так же, безусловно, он обнаружил разницу в ее произношении прошлой ночью. И уж обязательно обратит на внимание на акцент, когда она заговорит с ним опять.
— Нет, я не… Я думаю, было бы лучшим мне позавтракать здесь, в комнате. Его светлость, должно быть, сильно устал… — Элейн вспомнила его деятельные пальцы. — Я думаю, он хочет поспать в… — Она как будто заново ощутила проникающий в нее палец. — Я хочу, чтобы мне принесли поднос сюда, — решительно закончила она.
Кейти положила руку между лопаток и подтолкнула ее вперед. — Хорошо, вам следует поторопиться с одеванием, мэм. Лорд уже встал, я лично видела его, когда готовила вам ванну.
Элейн неохотно зашла за японскую ширму. Кейти с утра развела сильный огонь. Языки пламени выпрыгивали в дымоход. Находясь в десяти шагах от огня, Элейн ощущала сильные потоки горячего воздуха.
Она подумала об этой глупой записке. Что если служанка действительно отнесла ее лорду?
— У тебя записка, которую я давала?
— Она в моем кармане, мэм, но она мне не нужна. Я сказала мистеру
Элейн почувствовала, что сейчас ее щеки просто вспыхнут от залившего их жара. Неужели не было никаких прав на частную жизнь в девятнадцатом столетии?
Она молча покорилась помощи служанки.
— Вам нужно пойти туда, мэм. Лорд, он сказал, что вы должны иметь все, что захотите. Хотя это действительно немного странно, миледи, завтракать в своей комнате в то время, когда он вернулся. Я говорила им, что они ошибаются; это все старая Хэтти командовала вами, что вы на самом деле не отвергаете лорда, и вот, на тебе. — Кейти подоткнула узел с грязной ночной рубашкой и полотенцем под поднос с пустой чашкой. — Сейчас я принесу ваш завтрак, если вам так угодно.
Дверь резко захлопнулась за служанкой. В воцарившейся тишине было слышно пламя и треск огня.
Морриган отвергает лорда! Как нелепо. Невозможно представить себе его отвергнутым. Никем.
Жара, излучаемая камином, была невыносима. С мокрых концов волос поднимался пар. Она вскочила и бросилась открывать двери на балкон.
Солнце было ярким и желтым, небо — чистым, голубым. Темное пятнышко висело и танцевало в вышине. Тишина была осязаемой.
Элейн покрутила золотое кольцо на пальце, бессознательно ища алмаз со своего обручального кольца, который привыкла теребить.
Был бы это Чикаго, подумала она, небо было бы серым и грязным, — вот что можно было бы увидеть. Она бы сидела за столом с огромной кучей не сделанных отчетов с таблицами. Из прихожей бы раздавались щелкающие звуки пяти принтеров.
Темное танцующее пятнышко резко нырнуло вниз.
Нет. Шесть дней тому назад она проснулась в этом времени. Мысленно Элейн вела отсчет с того дня, когда она бы могла проснуться в двадцатом столетии, — с понедельника.
Она нахмурилась.
Была бы сейчас у себя дома — занималась бы субботней уборкой. И Мэтью был бы… где?
В своем кабинете, корпя над учетными журналами? В офисе?
Маленькое пятнышко увеличивалось все сильней и сильней, бесформенный комок превращался в птицу. Она стремительно мчалась по воздуху, и когда ее клюв был буквально в нескольких дюймах от макушки дерева, птица резко по дуге поменяла направление и устремилась в небесную высь.
В прошлую ночь лорд непрерывно говорил. Что, интересно, имелось ввиду, когда лорд сказал, что раньше он не понимал?
Слава Богу, что у нее — вернее у Морриган — сейчас критические дни. И что Кейти сказала об этом Фрицу, а тот, в свою очередь, передал это своему господину. Он наверняка не побеспокоит ее сейчас. Викторианцы считали менструацию опасным делом — реакция Кейти подтвердила это. Элейн могла бы изобразить, что у нее спазмы живота. Это дало бы ей недельную отсрочку от угрозы быть помещенной в сумасшедший дом.