Проснись, Рапунцель
Шрифт:
– Принцесса!
Абсолютнейшая нулевая реакция. От такого игнора Даня не на шутку завелась.
– Яков, поганец! А ну сюда смотри!
Мальчишка даже не пошевелился.
– Не вынуждай меня быть плохой!
Неспешное и до одури грациозное движение – Яков медленно поднял левую руку. И потянулся за ней всем телом, как струна скрипки под рукой мастера.
«Ну все, Принцесса, держись за свои коньки».
Расстегнув плащ, чтобы ткань не сильно натягивалась, если придется размахивать руками, Даня ступила на лед. Нога тут же поехала вперед. Мышцы протестующе скрипнули, напомнив, что
«Да он издевается! – с раздражением размышляла Даня, ловя подобие равновесия. На льду это было безумно сложно. – Я вообще-то человек сдержанный и в иной ситуации туда бы не полезла, но ты, Принцесса, просто меня выбесила».
Жажда поставить надменную Принцессу на место влекла Даню вперед. Ноги разъезжались, но каким-то чудом девушка все же двигалась к своей цели. За это время Яков успел сделать еще пару изящных взмахов руками, но центр катка пока не покинул.
В очередной раз борясь с кульбитом уехавшей в сторону ноги, Даня присмотрелась к Якову внимательнее. Оказалось, глаза мальчишки были закрыты, а в ушах торчали красные вкладыши наушников – Яков как раз чуть наклонил голову в сторону, волосы заструились по плечам, приоткрывая вид на его гипер-изящное ухо.
Отлично, у мальчишки своя атмосфера. Но это ничуть не оправдывало его в глазах Дани. Приноровившись к собственному ковылянию и взлетающим от каждого взмаха рук полам плаща, она ускорилась и, сделав пару эффектных рывков, вмиг оказалась около Якова.
Точно. Мальчишка не видел ее и не слышал. Длинные ресницы трепетали, словно он переживал какой-то тревожный сон. На переносице застыла пара едва заметных морщинок, выдавая его сосредоточенность. Приоткрытые губы чуть шевелились, реагируя на щекотку вдыхаемого воздуха, который нещадно высушивал нежную кожу. Но в остальном Яков был умиротворен. Это не была безмятежность, порожденная равнодушием, нет. Это было настоящее спокойствие – расслабленность, возникающая только тогда, когда человек уверен в том, что делает.
Даня предпочла не задумываться о состоянии Якова. Она с ним временно. Ее не должны волновать ни то, что заставило его так сильно перемениться, ни он сам. Единственное, что ее обеспокоило, это то, как сбилось дыхание, когда она окидывала взглядом фигуру мерзкого мальчишки. Он избавился от своей спортивной кофты, оставшись в тонкой черной футболке с короткими рукавами и черных брюках. И эта облегающая одежда ничуть не скрывала линии изогнувшегося юного тела. Даня поймала себя на том, что жадно следит за тем, как край футболки скользит вверх, следуя за движением мальчишечьих рук, приоткрывая тонкую талию и бледную кожу живота Якова, кажущуюся перламутровой из-за ночного освещения катка. А длинные светлые волосы скользили по плечам с мягкостью молока, обволакивающего камень, и неуловимостью снежно-белого песка, устремляющегося вниз сквозь просветы между пальцами. Яков был подобен русалке, появившейся на поверхности вод, чтобы полюбоваться звездами и далекой луной.
Даня подавила в себе желание коснуться Якова. Это было похоже на вспышку, которая вполне могла бы перерасти в опасное пламя, если бы Даня не остановила себя. В тот момент мальчишка воплощал в
«Бредятина какая. – Даня прижала к бокам руки, не особо доверяя себе в этот момент. – Шацкая, ты это брось».
Яков внезапно рванул вперед. Под шуршание, создаваемое соприкосновением острия конька со льдом, он отклонился назад, высоко задрав ногу, и крутанулся на месте.
Все это застало Даню врасплох. Она оступилась и шваркнулась на лед, напрочь отбив себе ягодицы.
«Да что ты творишь?!»
Вспоминая все возможные проклятия, Даня тяжело привстала, упершись коленом в лед. Оставалось поднапрячься и вновь обрести хлипкое равновесие. Но прежде она поискала взглядом Якова.
И… пропала.
От тени к тени в мягком свечении скользило нечто неуловимо прекрасное. Его движения были подобны мерцанию. Стремительные рывки вперед были настолько плавными, что казались единым нырком сквозь послушные воды. Воздух обтекал его тело, не создавая никаких препятствий, а более потворствуя силе этих убыстряющихся всплесков живой энергии. Яков удерживал равновесие в те моменты, когда мир, кажется, должен бы покатиться кувырком перед глазами. Он выгибался, взмахивал руками, чуть приседал и вновь изгибал свое тело. В одну секунду мальчишка вдруг принялся крутиться вокруг своей оси, вмиг обратившись белесым вихрем.
Даня ощутила, как сдавливает грудь, будто что-то крало или даже с силой вырывало ее дыхание из тела.
Это совершенно не походило на катание любителя.
Яков скользнул вперед.
Внезапно по его телу прошлась судорога. Мгновенная. Но следящая за ним Даня заметила, как нарушилась плавность и дернулись мальчишечьи плечи.
– Эй! – Оковы этого сна сбросить было ужасно тяжело. Даня прямо слышала, как все ее тело стонет и вовсе не из-за вынужденной физической активности. У нее получилось принять вертикальное положение, и она засеменила к Якову – медленно и осторожно, переваливающейся утиной походкой.
Мальчишка шумно дышал. Он наклонился вперед, словно вот-вот собираясь распластаться на льду, руки безвольно провисли вдоль тела, волосы тряслись от частых вдохов.
Наконец Яков заметил ее. И перестал дышать. Просто замер с таким выражением, словно был полностью обнажен, а Даня ворвалась к нему в раздевалку.
Подобравшись поближе, Даня выпрямилась, насколько позволяла сохраняемая устойчивость, и махнула ему рукой.
– Доброй ночи.
Яков дернул за проводки, вырывая из ушей наушники.
– Что ты тут делаешь?!
Раньше Дане хотелось его придушить. Но сейчас… Злость незаметно для нее сошла на нет. А душить без вдохновения как-то напрягает.
– Ты – мои десять тысяч. Мне заплатили, чтобы я за тобой присмотрела, забыл? – угрюмо сообщила Даня.
– И ты пришла за мной… – Яков ошеломлено уставился на ограждение катка, – сюда?
– Думаешь, я твоя галлюцинации, Принцесса? – сварливо поинтересовалась Даня. – Нормально. Ну, может, ты башкой об лед приложился. Как тебе вариант?