Проснуться не в себе: Дневник безумной наркоманки
Шрифт:
– Ты что, Катя! Это же твоя мечта! Ты не можешь бросить!
Теперь я знаю, что у девочки – наркоманки была мечта – то единственное, ради чего она жила. А у меня никогда не было мечты. Своей мечты. Я была марионеткой для родителей. Даже мои собственные мысли не принадлежали мне. Парню пришлось навешать на уши уже заготовленную лапшу о потере памяти. Он заметно расстроился, а когда я сказала, что его имя я тоже не помню, то и вовсе поник. Тут до меня дошло – а ведь Катя нравилась ему! Теперь я еще больше не понимаю эту девицу – что заставило ее сделать выбор не в его пользу? Ведь Алексей и характером лучше, да и внешностью очень даже неплох. Не понимаю…
Двадцатое сентября, 2010 год.
Сегодня я все-таки согласилась сходить на прослушивание. Нет, не
Двадцать первое сентября, 2010 год.
Сегодня нашла у Артемки пачку сигарет и презервативы. Сделала вид, что не заметила, а вот Артемка поинтересовался, с какой это радости я рылась в его вещах.
– Будешь отчитывать? – Артем скривил губы в усмешке.
– За сигареты? Надо бы. – Согласилась я. – Но я думаю, это бесполезно. Надеюсь, что в будущем ты сам придешь к отказу от этой привычки.
– Катька, скажи честно, чем тебя лечили? Ты не моя сестра. Смотри, какой умной стала!
– Не хами. Я старше.
– На два года. Вот и все твои преимущества. Так что не умничай. Я хотябы не наркоман.
– И я. Я больше не принимаю наркотики. Кстати я рада, что ты хотябы думаешь о безопасности. Я о… ну, ты понимаешь.
– Понимаешь. Не ройся в моих вещах.
– Я не рылась. Случайно нашла, честное слово.
Артемка в ответ лишь кивнул головой. Это был наш первый полноценный диалог. Радовала Лиза. Она очень светлый и чудесный ребенок, и, несмотря на отсутствие воспитания, очень умненькая для своих лет. Мне очень хочется ее баловать, но финансовые возможности, вернее их отсутствие, не позволяют. Я планирую поправить это. В моем доме у меня есть тайник, в котором я прятала деньги. Там должна накопиться приличная сумма. Мои родители были щедры на карманные расходы. Признаюсь, мне очень страшно тайком проникать в собственный дом, ведь теперь это уже не мой дом, и если меня поймают…
Пятое октября, 2010 год.
Мама, я скучаю. Мне не хватает слов, чтобы передать мою боль. Мамочка. Ты не представляешь, каково это – стать сиротой при живых родителях. Это очень больно – знать, что вы с папой живы, и не иметь возможности обнять вас. Я плачу. Пишу это, а буквы расплываются. Хорошо, что есть дневник, которому я могу рассказать все-все. Каждую ночь я стараюсь не всхлипывать и не шмыгать носом слишком громко, чтобы не разбудить Лизку.
Двадцать восьмого сентября я осуществила задумку – проникла в дом и стащила все свои припрятанные деньги, ну и кое-какие вещи. Мое присутствие не осталось незамеченным. Родители позвонили в полицию, а папа сам лично бросился меня ловить. Сама удивляюсь, как я все-таки смогла убежать – ведь в руках я держала пакеты, куда сложила кое-что из своих вещей. Боюсь, что полиция станет искать меня и быстро найдет, если составят фоторобот с папиных слов. Хотя, скорее всего, это дело просто будет лежать в архиве. Очень на это надеюсь. Когда я выбежала во двор, ко мне бросился Граф. Граф – это наша собака, очень красивая и умная, кстати. Однажды она уже поймала вора, который пытался пробраться в наш дом. Граф не стал лаять. Он притаился, и затем свалил его на землю, и не слезал с него, пока мы не выбежали из дома. Вор лежал под Графом до приезда полиции. И вот мой любимец бросился ко мне. Я замерла в страхе. Но вместо того, чтобы свалить на землю, он стал радостно лаять и облизывать мое лицо. Признаюсь, в тот момент я рыдала. Он узнал меня! Мой пес меня узнал! В отличие от родителей. Почему так? Граф забрал у меня драгоценное время, и я не успела убежать от папы. Он схватил меня за руку, и стал кричать, что сдаст полиции. Я плакала, умоляя этого не делать, но как я могла оправдать свой поступок? Папа и не думал поддаваться уговорам и слезам. Не знала, что мои родители такие черствые люди. Я понимаю, что преступник должен отвечать, но если этот преступник худой
– Простите меня. Я только забрала свои вещи, правда. Я не взяла ничего чужого, честное слово! Простите меня!
Я заплакала и убежала, пока не приехала полиция. Я бежала вдоль дороги. Какой-то водитель посигналил мне. Я даже не повернулась, а ускорила шаг. Тогда он опустил боковое стекло.
– Куда бежишь, красавица? Ноша не тяжелит?
Я обернулась на, до боли знакомый, голос. Это был Женька! Мой друг детства.
– Нет. Не тяжелит.
– Давай, довезу.
Я покачала головой. Женьке, я, конечно, доверяла, но теперь он не мой друг, потому что я больше не Лолита.
– Нет, благодарю. Ноша совсем не тянет.
– Да ладно! Садись, я не маньяк.
Представив Женьку в роли маньяка, я засмеялась. Этот кудрявый мальчишка и мухи не обидит.
– Сажусь, уговорил.
Женька вел осторожно – видимо совсем недавно приобрел права. Я чуть не поздравила его с этим событием. Женька спросил, что за конфликт произошел у меня с хозяином дома, и откуда я знаю Константина Анатольевича. Я молчала. Он не унимался.
– Пыталась залезть к ним в дом?
– Вот еще! – я фыркнула от возмущения. Он прав, но неприятно, что он считает меня воровкой.
– Ну, я ведь видел все.
– Тогда зачем посадил к себе? В участок везешь?
– Пока думаю, куда тебя везти. Если расскажешь, может, сжалюсь. Ты ведь мелкая еще. Тюрьма испортит тебя. Сколько тебе лет?
Тут я сглупила, назвав свой возраст. Женька засмеялся.
– А если честно? – Он дал мне возможность исправить оплошность.
– А если честно, шестнадцать.
– Говорю же, мелкая. Ну, так что? Я Евгений, кстати.
– Катерина.
– Катериина. – Важно повторил он. – Рад знакомству, Катерина.
– И я. И я тоже рада. Я действительно залезла в тот дом. – Призналась я.
– Глупый ребенок. Много стащила?
– На самом деле, я взяла то, что принадлежало мне. Мы с Лолитой были подругами, и у нее остались кое-какие вещи. Я не нашла другого способа забрать их.
– Интересненько. А у родителей спросить не пробовала?
– Им не до этого сейчас.
– Это верно. Давно были знакомы с Лолитой?
– Давно. С детства.
Женька снова захохотал.
– Видимо, когда ты еще под стол ходила, да и то ползком! У вас с Литой шесть лет разница!
Мое сердце сжалось, когда он назвал меня уменьшительным именем. Только он называл меня так. Нет, я никогда не была влюблена в него, но мне его не хватало. Он был мне больше, чем другом. Он был мне братом. Я не смогла сдержать слез. Моя собственная тайна душит меня. Сейчас нас трое, хранящих этот секрет – ты, мой дневник, Женька, и, собственно, я. Женьке я рассказала все. Не смогла сдержаться. Конечно, он поверил не сразу. Мне пришлось доказать ему, выдав наши общие секреты. Я поведала ему, что в седьмом классе он был влюблен в Милу – свою одноклассницу. Мне даже пришлось сделать ему больно, напомнив, как одноклассники называли его кудрявым бараном. Зато в институте за ним бегали все местные красавицы. Женька похорошел. В пятнадцать лет он впервые поцеловался, и считал это позорно поздним сроком, а в семнадцать лет у него был этот самый первый раз. А еще в тринадцать лет, играя в футбол, он сломал ногу. У него был открытый перелом. Кость срослась неправильно, и пришлось ломать ногу заново. Я тогда в шутку пообещала, что если Женька останется хромым, то выйду за него замуж. Чтоб не пропадал. Женька был мне другом и подружкой, так как настоящих друзей у меня не было. Это я поняла только став Катей. Я просто слышала однажды их разговор, встретив случайно в торговом центре. У меня не было денег на покупки, и поэтому я просто прогуливалась, глазея на витрины. Девчонки выбирали туфли.