Проснуться ото сна
Шрифт:
— Неужели никого кроме тебя нельзя было отправить?
В практически всегда радостных глазах Тимми проскользнула печаль:
— Думаю можно, но Доминика специально отправила именно меня, чтобы отдалить нас с Лаурой.
— Она настолько ревнует? Я думал, что вполне логично желать тебе счастья.
— Думаю, она желает, но и терять своего не хочет.
— Она думает только о себе.
Он лишь пожал плечами. Слова были излишни, и так было понятно обоим, что Доминика сделает все, чтобы сын остался возле нее, а его супруга
На обратный путь вместо двух дней и одной ночи, которые я ехал верхом, мы потратили две ночи и почти три дня. Эта дорога не так выматывала, но времени отнимала значительно больше.
Первый день мы останавливались в более-менее приличном трактире, как днем, чтобы пообедать, так и на ночлег.
С усмешкой вспомнил, насколько убогими были места для ночлега и приема пищи, когда торопился к брату, тогда просто проехал все приличные заведения, и только после осознал, что ночевать в поле, да еще на голодный желудок — не лучшая идея.
Утром на второй день, спустя часа четыре, остановились, съехали с дороги, чтобы перекусить и дать отдых лошадям. Все это нам напоминало наши детские годы, появилось чувство, что именно сейчас я свободен как никогда.
— А кучер, небось, доверенное лицо твоей матери, он не доложит об остановке, ты же видел, что он недоволен?
— Да пусть докладывает. Она не может контролировать каждый мой шаг, я не ее собственность.
— Думаю, она другого мнения, — я положил на траву большой платок, на него хлеб, вареное мясо с картофелем, блины, баночку варенья.
Тимми сходил к речке и набрал из бьющего из-под земли ключа две кружки холодной воды. Мы, сытно пообедав, устроились на траве.
Еще, будучи детьми и проезжая здесь, останавливались и все вчетвером бегали, играли, купались в речке.
— Эй, а точно, пошли, искупаемся! — Глаза Тимми загорелись восторгом, как в детстве. Он вскочил, жестом позвав меня. — Пошли, пошли. Хватит прохлаждаться.
— С ума сошел? Вода еще холодная! — крикнул я в след.
Распряжённые лошади мирно жевали траву, то и дело дергая ушами, прислушиваясь к нашим разговорам. Тимми отвязал одну из них и повел за собой.
— Постой, сейчас еще не сезон плавать. Что ты вообще задумал?
— Бери своего коня и пошли, — загадочно улыбнулся друг.
Слуга встал, чтобы пойти следом, но Тимми жестом остановил его, велев остаться.
— Я уж боялся, что ты мог измениться, как и Томас.
— Работа требует, но иногда так хочется выкинуть что-нибудь эдакое, как в детстве. Пошалить. А про него лучше не напоминай.
Мы уже почти бежали, держа под уздцы своих четвероногих компаньонов. Разговоры мы оставили на потом, когда прибудем на место. Сейчас же весело и довольно улыбались. Подбежав к реке, не приметную с дороги, Тимми начал скидывать себя сапоги и кофту.
— Ну, что стоишь Алекс? Ждешь особого приглашения?
Я повторял
В реке, помню, был небольшой помост. Зачем и кто его сделал — совершенно непонятно, так как деревни поблизости нет и ходить к реке стирать или набирать воду совершенно некому. Я поздно заметил, что этого сооружения в первоначально виде уже нет, сейчас же оно одним краем погрузилось в воду, другой пока держался на поверхности.
Я ойкнул и вцепился в гриву коня одной рукой, другой, держась за поводья. Тормозить было поздно. Мой конь, увидев преграду, с силой оттолкнулся о каменистый берег. Перелетев ее, с множеством брызг рухнул в воду, на мгновение полностью погрузившись в нее. Я вместе с конем вынырнул на поверхность, хватая ртом воздух, и мельком увидел перелетающего через коня Тимми. Его глаза были широко распахнуты. Я оттолкнулся и поплыл к нему.
Вынырнув, Тимми нервно засмеялся, все еще не полностью придя в себя.
— Не смог удержаться верхом. Выходит, я не такой хороший наездник, как думал о себе.
— Да и я чуть не рухнул в воду, — убрав с лица волосы, продолжил: — Еще прокатишься верхом без седла?
— Мда, а водичка действительно прохладная, — нервно усмехнулся. — Я лучше на берег, греться.
Наши четвероногие партнеры по купанию не стали дожидаться нас, и когда мы подошли, уже с наслаждением жевали свежую траву.
— Повезло, что дно не илистое, а то все могло закончиться не так весело. — Я рухнул на траву, меня, как и друга, от холода била дрожь.
Слуга принес нам два теплых покрывала. Он молча отдал их нам, но было заметно что сказать ему хочется многое.
Тимми засмеялся, попытался взять себя в руки и сделать серьезное лицо:
— Чувствую себя нашкодившим ребенком, так весело давно не было.
— Между прочим, это было еще и опасно, если б ты пострадал, твоя мать меня бы живьем съела. Но ты прав по поводу веселья.
— Ее отношение к тебе настолько заметно? Я считаю, что в этом нет твоей вины. Здорово, что ты остался жив. — И недовольно добавил: — И печально, что у Тома поехала крыша. С его слов, он тогда увидел Ангела и уверовал.
На нас нахлынула ностальгия. Мы какое-то время продолжали болтать на разные темы, вспоминая случаи из детства, с аппетитом доедая оставшуюся еду.
Остальная часть пути прошла без приключений. На улице заморосил дождь. Мы занавесили окна, мечтая о ночлеге. Кучер вымок до нитки, лишь голову прикрывала шляпа с широкими полями.
Прошла еще одна ночь, и к обеду мы въехали в родные места. В груди разлилось приятное тепло. Вновь заморосило. Как только экипаж остановился во дворе, мы вбежали в дом, почти не вымокнув.