Проснувшийся Демон
Шрифт:
– Это правда, что ты проспал сто двадцать лет?
– Правда.
– Он заставил себя смотреть ей в глаза.
– А это правда, что у тебя уже есть ребенок?
Она кивнула. В огромных серых глазах отражались пляшущие точки костров.
– Девочку увезли скобари.
– Ты скучаешь по ней?
– Артур понимал, что делает ей больно, но не мог остановиться.
– Скучаю?.. Да, но так заведено. Девочку увезли по договору.
– Надя дотронулась до его руки.
– Я не смогла поблагодарить тебя, Артур Кузнец. Подруги сказали, что ты вынес меня из огня.
– Не
Мамочка совсем недавно купалась, от ее волос пахло свежестью и горьковатым травяным настоем. Он уже знал, что самодельные шампуни отпугивают насекомых. Рокотов тоже мазал голову, но от торговца в результате нестерпимо несло чесноком.
– Почему ты сторонишься меня, Артур Кузнец? Разве я не нравлюсь тебе?
– Сколько тебе лет?
– В прошлом месяце исполнилось девятнадцать.
– Ты мне очень нравишься.
– Он никак не мог понять, кто за кем ухаживает. Девчонке стукнуло девятнадцать, а она уже распрощалась с собственной дочерью.
– Ты пришла, чтобы переспать со мной? Тебе так велел Качальщик?
– Исмаил сказал, что ты можешь быть папой.
– Она не обиделась, но и не улыбнулась.
– Если бы меня продали в Москву, мне достался бы мужчина только в той коммуне. Раз всё сложилось иначе, я выбираю тебя. Или тебе больше нравится Марина?
Коваль даже не помнил, кого из мам как зовут. Остальные были для него на одно лицо.
– Я не хотел бы просто переспать с тобой…
– А чего ты хочешь?
– Если нас разлучат, мне будет больно. Поверь мне, девочка, я знаю эту боль. Не хочу пережить это снова…
– А если не разлучат?
– Ты не боишься Качальщиков?
Он дотронулся до ее щеки, провел большим пальцем по бровям, по верхней приподнятой губе. Девушка чуть заметно подалась навстречу ласке, прикрыв ресницами глаза.
– Мне не сделают дурного, - просто сказала она.
– Но они не хотят, чтобы люди жили в городах. Их все боятся, но колдуны страшнее. Я была еще маленькой, когда папа Рубенс вел войну с озерными колдунами. Все коммуны воевали с ними. Я помню, как мы стояли у окна и смотрели на площадь. Пойманных колдунов вешали, а потом сжигали.
– Зачем такая жестокость?
– Артура передернуло. Он снова почувствовал, как они далеки. Эта юная женщина, спокойно рассуждающая о виселице, вполне могла бы быть потомком Наташи, правнучкой. Если бы он сам не убил собственных будущих детей…
– Потом с колдунами помирились. Они обещали, что не будут больше насылать болезни и насильно кормить своих рабов грибами…
Надя придвинулась еще ближе, теперь ее губы шевелились в сантиметре от его губ. Коваль взял ее левой рукой за затылок и сразу почувствовал, как спадает напряжение. Волосы на ее затылке были мокрыми после купания, и горячая спина под платьем тоже не до конца просохла.
– Тот, кто раскачивает Землю, сказал, что мы можем жить вместе, Артур Кузнец.
– Она шептала Артуру в ухо, медленно двигая всем телом, отвечая поглаживаниям его рук.
– Мы можем жить, сколько захотим, а потом можем уйти, когда я рожу троих детей…
– Зачем им наши дети?
– Коваль поцеловал ее
– Я не желаю провести остаток дней в лесу…
– Они догонят тебя, котенок!
– Надя потянула какую-то тесемку, и платье распахнулось у нее на спине. Затем она привстала на цыпочки, давая возможность запустить руку в жаркую ложбинку меж ягодиц, а сама уверенно просунула коленку ему между ног.
– В городе скучно… Гораздо лучше жить в сельской общине. Я родилась в семье ковбоев. Когда мне исполнилось восемь, чингисы сожгли посевы, и отец переселился к музейщикам. Он и сейчас пасет стадо на этом… как его… на Марсовом поле. М-м-м! Еще раз дотронься до меня там… Ты построишь дом, и соседи не будут орать за стенкой, как в этом жутком Эрмитаже… Ах, сильнее, еще…
– Так ты не питерская?
Артур стянул с нее платье, затем нагнулся и снял с ее ног носочки. Прошла тысяча лет с тех пор, как он хотел женщину с такой неистовой силой. Надя держалась за его плечо, послушно приподнимая одну и вторую коленку. Оставшись нагишом, она положила руки на затылок и медленно повернулась спиной. Коваль пожалел, что в мире больше нет фотоаппаратов. Вышел бы отличный снимок - изящная фигурка, утопающая по щиколотку в мехах. Чуточку полные ноги, но тяжеловатый низ лишь добавляет изящества тонкой бархатной спине. Последние закатные лучи разрезают мглу, играют на трепещущих ямочках ягодиц, на блестящих мускулистых бедрах, на приподнятых, напрягшихся икрах… Она точно извивалась под его голодным взглядом; под матовой кожей от покрытой пушком шеи до пяток пробегали мягкие, упругие волны.
– Сколько у тебя было мужчин?
– Какая-то часть его "я" всё еще сопротивлялась столь нахальному натиску. Оставалась вероятность, что девушку просто загипнотизировали, чтобы добиться естественной реакции самца…
– Только один… - Надя снова не обиделась, скорее удивилась. Она, не отрываясь от шубы, расставила ноги чуть шире, затем медленно оглянулась и облизнула два пальца. Так же неторопливо провела рукой у себя между ягодиц. На спине остался влажный след, Коваль не мог от него оторвать взгляд.
– Ты совсем не знаешь законов, котенок. Мама может ложиться только с папой. Потрогай меня, как раньше…
– Ты любила его?
Артур скинул куртку. Теперь он каждым волоском на груди чувствовал тепло ее лопаток. Он развязал ленточки в ее волосах и зарылся губами во влажную, пахнущую травой макушку.
– Я хочу любить тебя, котенок… - Она качнулась, а затем бережно, но крепко, обеими руками, взяла его между ног.
– Разве ты не хочешь лечь со мной? Я же видела, как ты смотрел. Ты ведь смотрел на меня, правда?
Правда, подумал Коваль, и это была его последняя связная мысль. Какого черта, сказал он себе, стряхивая с ног штаны! Если люди распилили всё золото Эрмитажа, на которое не смели дышать сотни лет, чтобы купить коров, а коровы эти жрут траву там, где горел вечный огонь, значит, и ему не зазорно стать производителем в новом человеческом стаде.