Проснувшийся Демон
Шрифт:
Серго вполголоса выругался по-грузински, Чарли стянул с темечка кольчужный капюшон и вытирал вспотевший лоб. Кто-то молился за плечом Артура, быстро и почти беззвучно. Туча становилась всё гуще и насыщеннее, сотни и тысячи насекомых вливались в нее ежеминутно, добавляя свои тонкие голоса в общее яростное рычание.
– Их миллионы!
– прошептал Рокотов.
– Как такое возможно, сейчас не сезон…
– Здесь им вообще неоткуда взяться!
– отозвался Серго.
– Вокруг сплошной сырой лес. Демоны привели их за собой. Будь у нас тысяча ружей, это не поможет…
Ревущая туча плавно изменила
– Скажи им!
– Коваль потряс Абашидзе за плечо.
– Скорее, скажи им, что мы согласны! Я выпущу Качальщика и уйду с ними!
– Я не могу!
– завопил Серго.
– Папа утопит меня за трусость.
– Тогда ты погубишь всех!
– Коваль обернулся. В просвете между бортами сдвинутых фургонов было видно, как три пожилых человека безмятежно лакомились ягодой, словно их ничего не касалось.
– Ты погубишь караван. Христофор, эй, обжора! Посоветуй что-нибудь!
Мальчик вылез на подножку, сложил ладошку домиком, вглядываясь в дьявольский пчелиный хоровод. Затем закинул в рот кусок сушеной груши и сказал, ни к кому не обращаясь:
– Кто уходит, тот возвращается. Всем плохо, и всем хорошо.
На этом закончился малый полевой Совет. Освобожденный Качальщик, как ни странно, больше не злорадствовал. Он несколько раз сморгнул, привыкая к солнечному свету, затем блаженно улыбнулся, коснувшись босыми ступнями земли. С минуту покачался на пятках и ушел, не оглядываясь, к своим товарищам. Пчелы гудели, лошади фыркали и жались друг к дружке. Несколько человек уже были укушены, но никто не жаловался. По одежде Артура ползали сразу три пчелы, а на крыши фургонов они опускались тысячами, подвижными гирляндами свисали с веревок и проводов. Несколько ковбойских собак перегрызли поводки и, поджав хвосты, приседая, устремились к лесу, другие прятались под колесами машин.
Колдуны позволили мамочкам взять с собой приданое и не возражали против оружия Артура. Из-за поворота выкатился небольшой крытый экипаж, запряженный четверкой серых превосходных рысаков. Стараясь не смотреть вверх, втягивая головы в плечи, торговцы покидали в багажное отделение тюки и сундуки. Кроме личных вещей, Коваль на правах старшего распорядился перенести в новое походное жилье ванну и пару самодельных "буржуек" с запасом угля. Рокотов на всё махнул рукой, а Качальщики были заняты неспешной беседой, точно семья воскресным вечером на травке дачного участка. Серго молчал, поглаживая саблю. Пчелиное гудение перекрывало прочие звуки, людям приходилось кричать, чтобы услышать друг друга.
Когда всё было закончено, один из возниц вручил Ковалю кнут и показал, как управляться с лошадьми. Старшину понизили до кучера, невесело пошутил Даляр. Он глядел на боевого товарища, как на мертвеца. Качальщики доели ягоды и поджидали на обочине. Было заметно, что у многих так и чешутся руки открыть по ним огонь, но против мириадов маленьких убийц никто бы не устоял.
– Я был неправ, -
– Лучше бы мы пожертвовали одной мамой тогда…
– Нет!
– отмахнулась девушка. Наркотик уже сделал свое дело, и глаза ее снова налились огнем.
– Не твоя вина. Нас ждали. Посмотри, демоны поступили благородно. Это их плата.
Артур выглянул в окно и обомлел. Вдали, между каркасом поваленной водокачки и одиноко торчащей кирпичной трубой, на склоне холма копошилось что-то желтое. Коваль сначала не понял, что это может быть. Просто мозг отказывался поверить глазам.
– Один к тридцати, вполне справедливо!
– нервно хохотнул Рокотов, и тут же затих под стальным взглядом Арины.
На пологом склоне лежали и сидели, связанные веревками, десятки людей, больше похожие на диких зверей, чем на представителей гомо сапиенс. Спутанные гривы волос, немытые тела в разводах краски, не одежда, а обрывки тряпок. Что-то с толпой было не так: то ли дикари нанюхались дурмана, то ли все поголовно были пьяны.
– Но… это же люди!
– выдавил Артур.
– Это Желтые дикари, - без улыбки отчеканила дочь Рубенса.
– Сто двадцать штук. Мы продадим их в Твери шептунам или погоним до Москвы. За тебя не дали ничего, кроме вот этого.
– Она указала на небольшой ящик, укрытый тканью.
– Открой, Кузнец, только осторожно. Береги пальцы, щенки опасны.
– Пусть они дикари, но они люди!
– упорствовал Коваль.
– Разве Эрмитаж занимается работорговлей?
– Ты знаешь умные слова, как наш Лева!
– Арина поморщилась: лекарь принялся срезать с ее плеча присохшие бинты.
– Есть разные Желтые дикари. Эти - хуже волков, но могут работать. Качальщики подобрали их на Желтых болотах. Ты слышал про Желтые болота? Нет? Чарли, скажи ему!
– Это далеко отсюда, - толстяк махнул рукой на восток.
– Там раньше, до Большой смерти, делали химию для полей. Люди умерли, а химия осталась и течет с речной водой. В тех местах рождаются уроды. С ними невозможно разговаривать, но можно заставить работать. Шептуны продадут их угольщикам, на шахты. Им там будет даже лучше. Будут кормить и дадут теплую постель.
– Это немыслимо!
Артур покачал головой, но спорить было не с кем. Хваленая демократия Эрмитажа трещала по швам. Качальщик снова оказался прав. Люди вернулись к истокам, "право сильного" больше не прикрывалось либеральными лозунгами. Артур откинул тряпку с ящика. Это оказался не ящик, а крепкая железная клетка. В ней, обнявшись, лежали два маленьких, длинношеих, белых, как пух, тигренка. Вот они, подарочки с Урала, вспомнил Артур. Вот он, дружеский привет папаше Рубенсу.
– Я не хотел говорить!
– Он задержался в дверях, последний раз оглядев "командный состав". Возможно, и сейчас не следовало развязывать язык, но Артур совсем не был убежден, что встретится с музейщиками еще раз. Возможно также, что его слова приведут к смуте и брожению в коммуне. Однако сотня беззащитных связанных идиотов подействовала на него сильнее, чем сотня чингисов, которых он сам предложил повесить на деревьях. Те были врагами и погибли в бою, но узаконивать рабство - это уж слишком!
– Арина, для тебя не станет новостью, что папа Рубенс предупредил Качальщиков обо мне?