Просо судьбы

Кошовец Павел Владимирович

Немногочисленные прохожие испуганно разбегались при виде жуткой картины вымётывающихся один за другим из узкого переулка страшных всадников. И даже грозный прежде небольшой отряд солдат, вооружённых копьями и мечами, поспешил под ближайшую стену и, ощетинившись, замер, боясь лишним движением привлечь внимание многолапой смерти.

Перед самым домом крутилось несколько человек в форме городской стражи, с ужасом глядя на накатывающую лавину «тёмных». Потом они стали потихоньку пятиться, а после и вовсе прыснули по ступеням.

Убегающие были поддержаны улюлюканьем уруков, притормозивших внизу. Но Мен уже соскочил с ягира и бросился вверх.

Сотня высоких ступеней. Трусы,

испугавшиеся праведного гнева «истинных», сбежали. Но стоило уруку длинными прыжками выметнуться на верхнюю площадку с отведенным на всякий случай в замахе метательным топориком, как высокие двустворчатые — по виду могли выдержать и удар малого тарана — двери отворились и оттуда появился мужчина в богатых доспехах и зелёном плаще союзников. Он был уверен в себе, а окладистая пегая бородка нахально торчала вперёд, но в глубине глаз — опытный Мен очень ясно увидел это — несмотря на внешнюю невозмутимость, плескался испуг. И запах — этот кислый запах страха ни с чем не перепутаешь.

Эта внушительная туша сделала два не совсем твёрдых шага вперёд, вытянула правую руку с раскрытой ладонью — будто пыталась остановить накатывающих воинов, и искривила рот в каких-то бесполезных звуках — словах.

Мен мимолётно усмехнулся и, не прекращая движения, от всей души вонзил топорик в эту багровую рожу. С удовольствием почувствовал отдачу в кисти, потом смачное чмоканье выходящего из плоти и кости лезвия, по ушам стеганул противный визг, благо, быстро убывающий. А в следующий удар сердца он уже ворвался внутрь здания.

Глаза ещё не успели перестроиться на окружающий сумрак, но инстинкт охотника подсказал пригнуться и уйти в сторону, прикрываясь левой рукой в наруче. Быстрый взгляд вперёд невольно зародил в глотке рычание. Не от злости или негодования, несмотря на то, что широкое пространство большого холла перекрывала стена щитов с торчащими остриями копий — ближайшее жало подрагивало в пяти локтях от Мена — а от азарта и нагнетания боевой ярости. Вот оно, деяние, достойное «истинного»!

В следующее мгновение «тёмный», распростёршийся в низкой атакующей позиции, бросился на бывших союзников, укрывающих предателей и убийц. А на его место вбегали всё новые и новые братья. И монолитная, казалось, до этого стена шатнулась.

Мен, уклонившись от копья, всей инерцией тела ударил в щит, топориком полоснул по торчащей снизу голени. Солдат стал проваливаться, стоявший сзади и страхующий товарища воин попытался достать «тёмного» алебардой, но Мен чуть подправил падение щитоносца, и шишак шлема боднул того в лицо, не нанеся, впрочем, особого вреда, но закрыв на время обзор. А в следующее мгновение в глаз зазевавшемуся стражнику вошло жало кинжала. И Мен, несмотря на давку и яростное сопротивление справа и слева, почувствовал, что ещё чуть-чуть, и он преодолеет защитную линию и зайдёт в тыл обороняющимся. Следовательно, строй будет нарушен и единственное преимущество белокожих исчезнет — в индивидуальных схватках с рядовыми пехотинцами, уруки были на голову сильнее. Не говоря уже про стражников, всё умение которых, грубо говоря, заключалось в правильном взятии мзды или транспортировке пьяных из кабака в каталажку. Плюс у «истинных» было абсолютное отсутствие боязни смерти — гибель в бою почётна!

Мен таки отхватил пару неприятных ударов, особенно в левый бок кистенём от очень уж проворного невысокого бойца, но в пылу схватки не обратил на это особого внимания, и уже сканировал открывшееся пространство, особенно широкую лестницу, ведущую вверх, откуда поспешно спускалось ещё несколько полуодетых стражников с раззявленными в крике ртами.

И тут полыхнуло… Плоть, казалось, растворилась в жидком огне.

Но последнее чувство, которое провожало его в Великую Тьму, было — удовлетворение.

* * *

Зерги поглядывал по сторонам скорее по привычке, чем из любопытства. Новое логово Бешенного кардинально отличалось от предыдущих мест его пребывания, вернее, его временных берлог. Конечно, при всех не афишируемых договорённостях с тайной королевской службой и с группировками «ночных», долго оставаться на одном месте, даже, казалось бы, максимально защищённом, чревато — проведя разведку, конкуренты неизбежно захотят пощипать соперника. Так-то. Вот они прелести беспокойной жизни рыцарей плаща и кинжала. Сейчас же это был огромный особняк — столичная резиденция какого-то дворянского рода. Причём, практически не пострадавшая во время захвата. Судя по всему, даже не ограбленная и не подвергшаяся вандализму: ковры на месте, статуи и картины целы, шторы невозмутимо висят без кровавых следов. Вон, правда, несколько человек ползают, замывают бурое пятно.

Зерги скривился, представив происхождение этого непорядка. Раньше он бы это и не заметил, но сейчас после бесед с отцом Алием, ставшим кардиналом Новой Церкви, он немного по-другому стал смотреть на мир. И хотя внутреннее напряжение и злость не до конца покинули его — должно пройти время помимо ежедневных молитв и свершения благих дел, чтобы очиститься, — так говорил святой отец, направлены они теперь были в противоположную сторону — на бывших соратников по воровскому цеху. Не верить отцу Алию ему не было причин, ибо именно он, воспользовавшись своим Даром, исцелил его, а потом… заглянул в душу. В тот ад, который преследовал Злого на протяжении многих лет. И содрогнулся. Но твёрдым голосом стал плести кружева беседы. А убедительным он умел быть. В этом Зерги удостоверился, ещё присутствуя на переговорах, когда священник на равных противостоял бандитской верхушке. И если Дужан — это всего лишь агрессивный кусок мяса, то Бешенный — это такой крепкий орешек, зубы о который обломали и смелые, и даровитые, и хитрые — и прочие драконы. И если отец Алий говорит, что городские бандиты, так называемые «ночные» — зло, то так оно и есть.

И вот сейчас, немного оттаявшему Зерги снова пришлось окунуться в городскую клоаку. Нет, он не боялся — его вообще ничто, наверное, не могло испугать, даже смерть — чересчур уж часто он с ней пересекался в предыдущей жизни, чтобы испытывать при её упоминании слабость. Нет. Вот отвращение — да. Но есть долг, который следует исполнять верным сынам церкви. И есть дела, которые лучше всего поручить ему, бывшему некогда «ночным». И потом, ведь он до сих пор считался посредником между «ночными» и новыми священниками, возможно, что и шпионом — вопросов к себе в плане разведки настроений и иной ценной информации из стана святых отцов он ожидал немало. И пусть он был крепок, но вот язык мог выдать кардинальное изменение взглядов на жизнь, поэтому он поставил себе задачу — не говорить ничего лишнего, по возможности отмалчиваться. Передать сообщение — и всё.

Координаты нахождения Бешенного ему сообщили заранее, а с пропуском от отца Алия его никто не задерживал на улицах — ни стража, ни сборные отряды из «ночных» и горожан (кстати, момент союза Новой Церкви с городскими бандитами, конкретно — группировкой Бешенного, одной и самых жестоких в Агробаре смущал его; но раз отец Алий говорит, что этот вынужденный шаг необходим, и что подобное действие может пригодится для очистки общества от скверны, значит есть в этом резон). Особняк же, который и оказался конечным пунктом, впечатлил его, вызвав, правда, несколько саркастических, любопытствующих мыслей.