Просо судьбы
Шрифт:
— Жаль, что в мои руки попала не Лидия, — он мечтательно воздел поросячьи бусины. — Но и ты мне…
Глаза мужчины неожиданно остекленели, и он завалился на неё, вонзаясь в лицо иглами бороды, проникая в рот и нос отвратительным солоноватым киселём.
Рвотные спазмы сотрясли её, но даже повернуть голову набок, казалось, не осталось ни сил, ни возможности. Ужас навалился с такой силой — захлебнуться собственной рвотой — такой участи она себе совершенно не желала, поэтому, изгибаясь, и отталкиваясь связанными ногами, она таки смогла частично выползти из-под тяжелющего тела в темноту потухших свечей, и её наконец-то вывернуло.
Ужас. Ни мыслей, ни чувств, ни переживаний в этом мире грязи, крови и тьмы — ничего. Она на покачивающихся волнах пустоты уносилась в блаженное беспамятство…
— Руфия! Детка! Очнись!
Привидится же такое! Ни сестра, ни отец, ни мать, которая очень часто в детстве приходила к ней во сне, а именно наёмник, которого неделю назад она и знать не знала. Смешной, весёлый, интересный, опасный, загадочный, мужественный, хороший… Ройчи.
— Этот жив? — требовательно поинтересовался Ройчи.
— Да, — недовольно ответил Худук, вытирая о тунику лежащего рядом тела свой нож.
— А остальные? — равнодушный вопрос.
— Нет, — гоблин кровожадно оскалился и встал напротив товарища. — Как она? — кивнул в дальний угол зала, где за перегородкой находилась очень бледная и мелко дрожащая от пережитого Руфия.
Ройчи неопределённо пожал плечами, но тревога, что так и сквозила в нём сейчас, выдавала его. Ещё совсем недавно, пытаясь опередить похитителя принцессы, когда они его едва не потеряли, он был мрачнее тучи. Так получилось оттого, что псевдокупец наконец-то прибыл на конечную точку и только благодаря зоркому эльфу они смогли обнаружить не сильно замаскированную повозку и, соответственно, место, куда привезли Руфию. До этого, правда, пришлось нагло обойти несколько дворов, благо, без эксцессов — жители, видя вооружённых людей, да ещё хоть и мелкого, но «тёмного», наученные горьким опытом, предпочитали не высовываться, а отвечать быстро и правдиво на задаваемые вопросы. А потом они аккуратно проникли в любопытный особняк, вырезав нескольких расслабленных охранников, а внутри обнаружили до десятка аккуратно сложенных трупов, старого знакомца РоШакли и пятёрку его головорезов, а также уже мёртвого похитителя Руфии, связанного и со следами пыток, и саму принцессу в полуобморочном состоянии.
— Что же тут произошло? — задумчиво проронил Мириул, за время проникновения в особняк, не проронивший ни слова и державшийся исключительно за спинами наёмников — не потому, что трусил, а чтобы не путаться под ногами у профессионалов.
— Это мы скоро узнаем, — сказал Ностромо, удобно развалившись на одном из диванов и любовно полируя лезвие секиры, бросив при этом многозначительный взгляд на дышащего ненавистью и животным страхом РоШакли, а затем на замершего неподалёку Худука, лицо которого даже в невозмутимом состоянии могло напугать кого угодно — «тёмный», как всегда, под предлогом добычи сведений оставил для себя ещё двух бедняг-помощников РоШакли, помимо самого начальника стражи. После чего устроил быстрый допрос, не сильно, впрочем, интересуясь ответами, скорее, снимая так называемый в человеческой культуре стресс (очень уж понравилось ему слово). Ведь надо ему как-то расслабляться! Некоторые занимаются любовью, другие рыбалкой, третьи отрываются на подчинённых, а он… ну, любит он пускать кровь врагу, а эманации боли и ужаса приводили его, так сказать, к умиротворению и состоянию покоя. Ну, право же, не сидеть же ему с удочкой — на это ему для начала не хватит терпения, не говоря уже о том, что гоблины вообще с опаской относятся к воде, плюс то, что сам Худук при желании легко может приманить к себе практически любое (в основном зависит от размеров) водоплавающее существо. Чтобы оторваться на ком-то из друзей, где все равны, речи быть не может — во-первых, чревато, во-вторых, как-то… некрасиво. Можно было бы, конечно, подначить эльфа, но тот, словно почувствовав намерения гоблина, сразу сбежал на свежий воздух. Кровь, видите ли, его напрягает, чистюлю драконьего! Да и толстокожего малыша Рохли тоже нет для очередного воспитательного сеанса.
Худук довольно хмыкнул, поймал понимающий взгляд Ройчи и ироничный Ностромо и, словно констатируя факт, развёл руки — что ж, его друзья знают его, как облупленного и неспроста помогли оттащить оглушённых пленных и РоШакли подальше от младшей
— Эти, — «тёмный» брезгливо кивнул на истерзанные трупы, сказали, что они оказались здесь случайно. А вообще их хозяин, — тяжёлый взгляд на РоШакли, — якобы считается мёртвым. — Ройчи заинтересовано повернулся. — Видно, запахло жареным, и этот дракон инсценировал свою гибель.
— Логично, — скучно произнёс гном. — Люди, что организовали дворцовый переворот, подчищают за собой. В первую очередь непосредственных исполнителей. Особенно много знающих исполнителей, — он со значением глянул на Ройчи.
— О как, нам повезло, и мы наконец-то узнаем, кто в Агробаре такой умный.
РоШакли задёргался в путах, выпученные глаза заморгали.
— Кажется, кто-то хочет с нами пооткровенничать. Так — чисто по-дружески, — ехидно проронил Ностромо, наконец-то отложив секиру в сторону, похлопал себя по животу и огляделся. — Кстати, никто не обратил внимание, где здесь кухня?
— Когда ты уже наешься? — недовольно буркнул Худук, направляясь к РоШакли; нож в его руке зловеще сверкал.
— Ой, Худ, не начинай, — с улыбкой отреагировал гном. — Только не говори, что отказался бы от хорошего куска поджаренного мяса. Или копчёного окорока, — он мечтательно причмокнул губами. — Ты отрезаешь тонкий ломтик, кладёшь на язык, и он буквально тает во рту. И запиваешь это… — быстрый взгляд на делающего вид, будто не слышит, Ройчи, — отличным холодным квасом. Ох, как же легко можно себя накрутить, — видя, что никого, кроме него не заботят проблемы пустого желудка — Мириул и Ройчи вслед за гоблином подошли к связанному РоШакли, он, горестно вздыхая, встал. — Что за люди? — возопил он, обращаясь к потолку. — Всё им тайны страшные подавай.
— Я не человек, между прочим, — послышался сухой ответ Худука, склонившегося и вытягивающего кляп изо рта пленника. — Но узнать имя дракона, втравившего нас в эту историю, совсем не прочь. Чтобы потом знать, кому пощекотать яйца острым ножиком, запечь пятки или заставить сожрать собственные уши.
— Если думаешь таким образом испортить мне аппетит, то не трудись напрасно, — со смешком отреагировал Ностромо. — Впрочем, когда дойдёшь до ушей, зови меня — возможно, я не откажусь от подобного деликатеса. Всё, занимайтесь — занимайтесь, не буду вас отвлекать, — сказал в спины товарищей, так и не обернувшихся к нему, — а у меня есть более интересное занятие, нежели выслушивание исповеди предателя. И, между прочим, — бросил через плечо, уже направляясь к выходу, не думаете же вы, что я так уж легко поделюсь вкусняшками и прочим интересным, что найду, с вами, занудами?
Худук недовольно повернулся.
— Ты всё сказал? Хватит уже бубнеть — отвлекаешь. А в общую кучу волоки только золото и камешки — знаю я вас, гномов, падких на всё, что блестит. Мы не будем тащить весь этот особняк на горбу.
— Что-о?! — возмутился гном. — Ностромо ещё никто не мог упрекнуть в том, что он не может определить ценность вещи! И тебе, зеленокожая блоха, не стоит быть первым!
Худук фыркнул, проигнорировав обидное сравнение, и отвернулся. Небось, при случае припомнит, — с сожалением подумал Ностромо, сплюнул недовольно — умеет же, дракон зеленозадый, испортить настроение. Впрочем, унывать и долго переживать он и не собирался — у него были свои методы снятия стресса: еда, пиво, драка и материальные ценности, причём не важно, в какой последовательности. И если с пивом пока стоит погодить, а драка наверняка вскоре предвидится, то в еде и набивании кошеля он решил оторваться по полной. В конце концов, он же не для себя старается!
— Ну что, пузан, — ласково обратился гоблин к багровому, пытающемуся отодвинуть лицо, особенно правый глаз от очень острого кончика ножа, — ты уже созрел, чтобы пасть к нам на стол? Смотри, а то гнилушки мы не любим. Да, Ройчи?
— Конечно, Худ, — очень серьёзно ответил мужчина. — Сапога не пожалеем, чтобы раздавить.
— И косточки захрустят, — довольно оскалился «тёмный».
— Я уже всё понял, — торопливо подал голос РоШакли, затравленно оглядываясь. В его глазах билась нестерпимая жажда жизни. И дикая боязнь боли. — Я всё расскажу, если вы пообещаете…