Просо судьбы

Кошовец Павел Владимирович

— Малыш, — проскрипел гоблин, — а тут ничего так, надуй и разорви меня дракон. И еда уже поспевает, — он выразительно шевельнул ноздрями, подошёл к кипящему котелку. — Ум — м - м, чую, похлёбка почти готова, — непроизвольно облизнулся, уши как-то нетерпеливо затрепетали, будто паруса, виденные когда-то Каэленом на Срединном море. — Порция, к сожалению, маленькая, но нам, думаю, хватит, — он вызывающе посмотрел в глаза ошеломлённо наблюдающему за происходящим эльфу.

Каэлен был действительно, мягко говоря, шокирован, гм, поведением пришлых. Такого беспардонного нахальства, циничной уверенности в том, что всё будет по их, наглое игнорирование хозяев, он за свою богатую на дороги и события жизнь ещё не наблюдал. Он, высокорождённый, к

которому даже враги относились с должным вниманием, потерял дар речи. Если бы в нём было больше человеческого и, соответственно, присутствовало чувство юмора в более широких объёмах, он наверняка воспринял ситуацию с иронией, а то и засмеялся, что непременно бы сделал Ройчи, не будь он не в духе. Да, нечто подобное смеху шевельнулось внутри Каэлена, но накопившаяся злость таки взяла верх, и он, прервав зарождающееся движение губ, холодно поинтересовался у стоящего напротив недоразумения:

— По какому праву ты, «тёмный», ведёшь себя по-хамски?

Ни испуга, ни каких иных чувств, нарушающих его внутреннее состояние, как мужчины и воина, он не испытывал. Но только медленно и неотвратимо поднимающаяся волна бешенства. Впрочем, от злости он тоже испытывал дискомфорт. Это наконец-то сработала та человеческая частичка в нём, ибо настоящий высокорождённый никогда не поддаётся эмоциям, он всегда ровен, хладнокровен и… высокомерен. Настоящий лесной эльф уже давно бы заколол или нашпиговал стрелами наглецов и продолжил любоваться бабочками и ловить в ладони ветер. Но Каэлен… не хотел убивать этих глупых «тёмных». Вот не хотел — и всё. Как-то наказать, заставить ползать на брюхе, просить прощение — пожалуйста, но лишать жизни… Это было бы неправильно — так он чувствовал. Не важно, было ли это влиянием Ройчи, никогда не любившего «лишней крови», или следствием его некоего природного миролюбия.

М-да, в идеале было бы, чтобы «тёмные», также неожиданно, как объявились, так и унесли свои бренные тела, потому что заставить просить прощение гоблина и тролля — из разряда неосуществимого. А иные варианты…

Эльф покосился на повернувшегося на другой бок под плащом Ройчи.

Гоблин бросил презрительный взгляд в сторону ещё одного — вроде спящего — разумного, находящегося на поляне, судя по всему, человека, ухмыльнулся и наконец-то соизволил ответить.

— По праву силы, мой остроухий дракончик. Будешь вести себя примерно, то есть тихо и с благоговением, то так и быть, малыш тебя не поколотит, — указал на изобразившего утвердительный кивок тролля. — Может, даже мы позволим тебе обглодать косточки из похлёбки, если чересчур уж ты голоден, а малыш не сгрызёт их своими молочными клыками.

От возмущения Каэлен даже начал вставать с бревна, а рука автоматически потянулась к кинжалу на поясе. Что, впрочем, совсем не напугало мелкого зеленокожего нахала.

— Да ты… ты сейчас умоешься кровью, — буквально прошипел эльф, сверкая глазами, скривил презрительно губы и окинул красноречивым взглядом весьма потрёпанный вид гоблина со свежими царапинами и кровавыми подтёками. — Тем более, я вижу, вам не привыкать огребать неприятности, — он проигнорировал откровенно злой взгляд коротышки и продолжил с той нравоучительной интонацией, с какой только могут эльфы, окончательно выводя из себя собеседника. — Если голова пуста, то страдает не только она, но и весь организм.

Каэлен неожиданно пошатнулся — в глазах потемнело, и резко нагрелись браслеты на руках — амулеты от «тёмной» магии. Он поспешно мысленно выставил защиту от воздействия, перевёл дыхание и с нескрываемым удивлением и гораздо более настороженно посмотрел на мелкого «тёмного». Тот, оказывается, ко всему прочему, ещё и носитель дара! Что ещё за сюрпризы приготовила эта парочка?

Гоблин же продолжал его сверлить злым, ненавидящим взглядом, будто он, случайно встреченный в леске на окраине цивилизованного мира, эльф был олицетворением всего того нехорошего, что «тёмный» хотел бы уничтожить. Так могут смотреть на ещё бьющее

крылышками, но уже обречённое насекомое. Каэлен даже невольно поёжился от пришедшего сравнения.

— Ты ещё пожалеешь о сказанном, мой остроухий собрат по разуму, — негромко прошелестел ровный голос. — Да, малыш? — неприятная морщинистая рожица ещё более скривилась, полуобернувшись к огромному товарищу.

— Да, жрать охота, — прозвучал неожиданно низкий, но не грубый голос, и маленькая голова на большом теле этак величественно согласно кивнула.

Глаза тролля с интересом уставились на эльфа. При этом никакой враждебности или агрессии Каэлен в этом взгляде не ощутил.

Казалось, драка неизбежна, и высокорождённый стал просчитывать варианты, за что схватиться. Кинжал — недостаточное оружие для борьбы с троллем. Лук с колчаном всего в двух локтях, но это не выход — натянуть тетиву, наложить стрелу всё-таки требует минимум времени, которого ему наверняка не хватит. Чуть дальше, но левее, на ветке висят ножны с мечом — и это единственный шанс оказать действенное сопротивление.

Всё замерло в напряжённом, хрупком ожидании — кто сделает первый шаг? Каэлен смотрел исключительно на напружинившегося перед прыжком гоблина. Тролль маячил на периферии зрения шагах в пяти, и хоть он, по мнению эльфа, был опасней противником, мелкого «тёмного» гадёныша он не собирался сбрасывать со счёта. Несмотря на размеры, гоблины всегда были коварными и неудобными бойцами, зачастую пользующимися своей якобы безобидностью и демонстрируемой неопасностью. И тут снова зашевелился Ройчи.

Плащ ушёл в сторону, несколько неторопливых телодвижений, и взору замерших соперников явился босоногий, со взъерошенными русыми волосами, новый персонаж. «Тёмные», не выпуская из виду высокорождённого, покосились оценивающе на человека.

Тот посидел несколько ударов сердца на импровизированном лежаке, обхватив руками колени и уставившись в землю. Потом душераздирающе зевнул, заставив даже в испуге сорваться с ближайшей ветки пичугу, и встал. Потянулся, рубаха навыпуск и не зашнурованная лоткрыла худое жилистое тело. Поднял руки, потёр глаза, как бы прогоняя сон, собрал с бледного осунувшегося лица волосы, небрежным движением скрутил их в хвост и отбросил его, никак не фиксируя, за спину. Наклонился, взял флягу с водой и жадно приложился. Тонкая струйка скользнула по подбородку на шею, ключицу, грудь. Прошлёпал босыми ногами, чуть вздрагивая, наступая на острые неровности, через центр поляны к костру, напрочь игнорируя непрошеных гостей. Склонившись, потянул носом над котелком, и губы разрезала слабая улыбка.

— А неплохо, Лис, — тихо и словно простужено произнёс он, не глядя на товарища.

Эльфа неожиданно накрыла такая всеобъемлющая и сметающая всякое напряжение волна лёгкости, будто на обложенном тучами небосклоне, выглянуло солнце. Истаяло раздражение, глупые переживания ни о чём, и даже «тёмные» превратились в обыкновенны утренний антураж, вроде деревцев, птичек, костра. Всего лишь улыбка и парочка добрых слов — что ещё надо нуждающемуся путнику?

— Это что за явление? — внятно проскрипел гоблин, настороженно и внимательно рассматривая человека, который выглядел совершенно неопасно, но при этом он чувствовал в этом, абсолютно расслабленном и будто открытом и не враждебном разумном некий подвох.

— Пошли вон, — негромко бросил мужчина, даже не оглядываясь на стоящего за спиной заскрипевшего зубами гоблина. — Научитесь вести себя прилично, тогда и приходите к нашему костру, — холодные серые глаза несколько долгих мгновений неприятно изучали мелкого «тёмного», как какую-то букашку.

Гоблин даже вздохнул с облегчением, когда этот непонятный человек отвернулся. Он явственно, всей шкурой почувствовал предупреждение, которое его чутьё подсказывало ему не игнорировать. Но пока он разрывался между тем, чтобы упрямо принять вызов и благоразумием, в игру вдруг вступил тролль, которого опрометчиво приняли то ли за большой куст, то ли за огромный валун.