Проспать Судный день
Шрифт:
Что-то изменилось. Что-то черное дрожало в середине груди Энаиты, будто метроном, игла на шкале Вечности, дрожало, постепенно замирая.
Стрела.
Я повернул голову. Казалось, на это ушли годы. Метрах в шести от нас стояла Галина, покрытая пылью от разбитых бесценных статуй, с небольшим арбалетом в руке. Все происходило так медленно! Хромая, подошла Оксана, с AR-16 в руках — отважные, такие отважные девушки! Из ствола винтовки медленно выплеснулось пламя, будто распускающийся цветок… грохот… Я видел, как пули летели вдоль стены, как Энаита отшатнулась, медленно, болезненно, будто падающий дом. Один шаг…
Десятки тысяч осколков стекла полетели от нее, будто густая метель. И вонзились в Галину, ближайшую из двоих. Оксана бросилась в сторону, но я видел, что стекло попало и в нее, выбивая из ее кожи крохотные фонтанчики крови. Казалось, прошло полминуты прежде, чем Оксана упала на пол.
А затем все вдруг пошло с нормальной скоростью. Сверкающие львы зарычали и отошли назад, к хозяйке, в реальном мире их беспокойство длилось долю секунды. Освобожденный от силы Энаиты, я пошатнулся и едва не упал, но схватился за стену. Мгновение был в нерешительности, поскольку оказался в том самом месте стены, том же самом, где был совсем недавно. Будто время пошло по кругу. Но почему это кажется мне таким важным? Почему я не могу вспомнить?
Энаита выдернула стрелу из груди, откалывая стекло и камни, и отбросила в сторону. Сэм все так же лежал на полу, как и обе амазонки. Мгновение, и Энаита пошлет львов прикончить их, а потом снова займется мной. Я сопротивлялся изо всех сил, но этого оказалось недостаточно. А теперь она еще и разозлилась.
И я вспомнил то, что надо было вспомнить. Шатаясь, сделал шаг вдоль стены и протянул руку вверх, туда, где, как я думал… надеялся… молился, должно быть это. И открыл «молнию», которую закрыл считаные минуты назад.
Бросился на пол, а разъяренные багберы посыпались наружу из своей тюрьмы, вываливаясь в реальный мир огромными лилово-черными комками, будто прорвало плотину на реке с живой слизью. За одну секунду они стекли на пол и набросились на ближайшего льва из стекла и камня. Другие бросились на Энаиту, и на мгновение мне показалось, что сейчас она тоже исчезнет под волной пульсирующего желе. Но я увидел, как из-под волн желе вырвались лучи света и жара. Будь здесь одна или две твари, они бы погибли сразу, но к этому времени из «молнии» вылезли все багберы и потекли вслед первым, будто охваченные безумным голодом. Прозрачная сфера, окружавшая Ангела Дождя, начала колебаться и сжиматься, я почувствовал мерзкий запах горящих багберов, но это были древние и мощные твари, их нелегко было победить даже Энаите, с ее могуществом.
Но она победит, в конечном счете, в этом я был уверен. У нас были считаные секунды.
Я бросился к Сэму, поставил его на ноги, шатаясь, подбежал к амазонкам. Оксана стояла на коленях, пытаясь поднять Галину, но одного взгляда мне хватило, чтобы понять, что уже поздно. Рыжеволосая девушка была утыкана острыми осколками, как подушечка для булавок, многие осколки вонзились в горло и грудь, а крови она потеряла столько, что лужа растеклась больше, чем на метр вокруг нее.
— Бесполезно, — сказал я, пытаясь
— Галя! — душераздирающе завопила она. — Вставай!
Времени не было. Я прикоснулся пальцами к шее Галины, туда, где должен был ощущаться пульс, но только ради Оксаны.
— Она мертва. Прости, но нам нужно убираться отсюда.
Я крепко схватил Оксану за руку.
— Пошли!
Она не плакала, но ее лицо было совершенно потерянное.
— Нет. Не пойду. Только с ней!
Это было бессмысленно, я четко знал, что рыжеволосая амазонка мертва, но я понимал, что будет невозможно увести Оксану, если не забрать тело ее подруги. Запах горящих тварей становился все сильнее. Нагнувшись, я поднял обмякшее тело Галины и закинул на плечо.
— Пошли, куда? — спросил Сэм. Он выглядел не лучше девушек, окровавленный и бледный, как призрак, покрытый пылью.
— В дверь внизу, в кабинете. На Третий Путь.
— Она может пойти за нами! — ответил Сэм, качая головой.
— Она может пойти за нами, куда угодно, но эта дверь выведет нас отсюда быстрее всего. Пошли!
Спотыкаясь о разбитые экспонаты музея, поскальзываясь на битом стекле, мы обошли колышущееся, горящее лиловое желе багберов, облепивших Энаиту. Внутри что-то ярко горело, будто газовый резак, и я понимал, что скоро здесь станет совсем жутко.
От веса мертвого тела Галины я едва не упал с лестницы, но чудом удержался. Сэм уже стоял перед мраморным прямоугольником, с Перчаткой Бога на руке.
— Ты понимаешь, что если она как-то его закрыла, то мы облажались, — сказал он, не обращаясь ни к кому конкретно.
Ответить было нечего. Мы уже облажались столькими разными способами, что ради их описания потребовалось бы написать новую главу ситуативной Камасутры.
Повинуясь жесту Сэма, середина мраморного прямоугольника засветилась на мгновение ярчайшим белым светом. И свет исчез, а вместе с ними исчезла и стена, и все остальное. Вместо них возникло нечто, что я могу описать лишь как пузырящуюся световую пену. Сэм толкнул вперед Оксану и двинулся следом. Сделав глубокий вдох, я покрепче ухватил тело Галины и ринулся следом.
Трава. Это было первое, что я увидел, упав вперед. Трава под ногами, трава у груди, головы и даже в нос попала. Перестав катиться, я стал на колени.
Странное дело, но для меня «прекрасное» и «ужасное» всегда смешиваются, переходя друг в друга. Считаные секунды назад нас ждала неминуемая гибель, а теперь мы вдруг оказались в Раю.
Мы очутились на лугу посреди леса, такого огромного, что он превосходил размером обычную площадку для пикника в парке штата настолько же, насколько Небеса превосходили размером Хобокен. Деревья были настолько зелеными, что, казалось, их только что написали краской. И небо было таким голубым, таким потрясающе небесным, и даже серые горы, виднеющиеся сквозь деревья, казалось, были созданы так, чтобы объяснить людям смысл слова «величественные». Такое впечатление, что все это рисовал очень творчески настроенный садовник, обильно полив свои мечты чистейшим псилоцибином, в результате чего у него выросли прекрасные и потрясающе реалистичные галлюцинации. Но все это не было галлюцинацией. Это была реальность.