Просроченное завтра

Горышина Ольга

— Не режут, — пожал он плечами.

— Режут, режут, — усмехнулся врач. — В первый раз всегда тяжело. Потом приноровишься. Давай, по одной жиле за раз. Давай уже. У тебя сын есть хочет, чего ты копаешься!

Дима выдохнул, но в руках так и не почувствовал недостающей твердости, но «надо» двигало ножницами, а может подстегивал детский крик. Он перекрывал в ушах бой его собственного сердца. Господи, Лена столько выдержала, а он пуповину перерезать не в состоянии!

Наконец ребенка, уже со всех сторон обтертого, но все еще синюшнего, отнесли

на весы. Дима не знал, за чем следить: за показателями весов или за руками жены, крепко держащей фотоаппарат. Вот как так — ведь только что на полу валялась, а сейчас играет в заправского папарацци… А у него как тряслись руки, так и трясутся. Хорошо, что ребенка положили к груди. В изголовье есть на что опереться. Но рука нечаянно или нарочно, минуя его волю, подкрепленную здравым смыслом, скользнула на голову жены. Он нагнулся к ней и поцеловал — куда попал: кажется, в висок.

— Спасибо за сына.

Алена не подняла к нему головы. Он и не ждал: он сам смотрел на закрытые глаза новорожденного сына, нервно сглатывая вместе с ним. Только одному было вкусно, а второму — горько от сознания того, что он так и не сумел толком помочь жене. Она все сделала сама, а он так — в стороне постоял, даже не всегда жалея ее. Хотелось, чтобы все скорее закончилось. Вот оно и закончилось. Или только началось?

Малыш открыл глаза — они были темно-синими, но огромными. Он смотрел мимо него на мать и держал ее за палец, а он так — точно действительно примазался. Но потом, когда ребенка спеленутого положили ему в руки, Дима понял, что в его жизни появился кто-то, кто важнее всего, чего он когда-либо знал и любил. Сын.

Глава 29 "Спокойной ночи, малыши!"

Дима дрожащей рукой нажал на кнопку звонка — по всему этажу разнеслась мелодичная трель, возвестившая о рождении нового человека. Следуя по этажу за медсестрой, катящей перед собой люльку, он успел собрать с десяток поздравлений с отцовством от медперсонала и тех, кому еще только предстояло пройти через таинство или ужасы родов. На шее болтался фотоаппарат: нужно не сплоховать — иначе жена прибьет за некачественные фотографии.

В детской никого не было — и вся процедура с омовением, замерами и прививками прошла довольно быстро и для него безболезненно. У него, кажется, за эти бесконечные часы лицезрения Лениных мучений пропала всякая чувствительность. В палате он уселся в кресло и просто смотрел через прозрачные бока люльки на спящего сына.

— Думаешь, пора позвонить? — услышал он голос жены, хотя был уверен, что та наконец задремала.

— Пусть спят. Успеется, — отмахнулся он, потому что не чувствовал в себе сил для разговора с матерью.

Хотя Алена и поделилась с ним ужином, который им было не съесть даже вдвоем.

— Вы бы разобрали кресло, — заметила медсестра, зашедшая проверить самочувствие матери. — Удобнее будет.

Спасибо ей огромное. Сам бы он даже не проверил такой вариант, а теперь можно было вытянуться:

кости болели, но сна ни в одном глазу. Кажется, сейчас у него выплеск гормонов. Не помог даже душ, который он принял следом за женой.

— Как хочешь, а я позвоню шефу. Стас точно не спит в такое время.

Дима повел шеей.

— Вот он уж точно первый человек, который должен узнать…

— Дим, мы с ним друзья. Тебе этого не понять..

— Не понять… Ты с этой работы сбежала в Америку, разве нет?

Он сел и принялся потирать руки — они скрипели от сухости. Пришлось взять с пеленального столика детский вазелин.

— Не с этой, а с другой. И я не бежала…

Он обернулся: жена смотрела на него со вчерашней злостью.

— Давай не обсуждать твою работу. Ты сама не своя становишься. Мне, кстати, тоже надо бы написать своим коворкерам.

Он взялся за ноутбук, она — за телефон, и принялась по памяти набирать цифры карточки для международных звонков.

— Алекс — Юстасу? — спросил Стас после первого звонка.

Алена улыбнулась — видимо, спал с телефоном под боком.

— Да, — и она улыбнулась еще шире. Понимает, что она не одка. — Три триста, пятьдесят четыре сантиметра.

— Как назвали?

— Стефан. Степашка…

Дима вскинул голову: они еще ничего не решили. Было выбрано штук десять имен. Какие-то отпали сами собой. Остальные остались до родов: типа, посмотрят на ребенка и поймут. Она уже поняла? Без него?

— Ты сама-то в порядке? — спросил Стас совсем тихо, точно боялся, что его голос выскочит из динамика телефона в палату.

— Да, и даже не беру отпуск по уходу за ребенком. Я готова работать.

Дима смотрел на нее в упор, руки лежали на клавиатуре, не двигаясь.

— Ленка, отдыхай. Рита со всем справится. У нас теперь с тобой другие задачи, помнишь?

— Хорошо, буду ими заниматься. Пока. Хорошего дня.

— Какая нахрен работа? — повысил голос Дима, когда она отключила мобильник.

— Никакая, — ответила Алена спокойно. — Я на подхвате, если возникнут вопросы. Они тоже люди, они все понимают…

— Матери лучше б позвонила, — огрызнулся Думов.

Алена снова взяла телефон. Разговор с матерью оказался таким же коротким, как и со Стасом. Она сообщила все те же скупые цифры и что она в порядке.

— А Дима когда придет? — поинтересовалась мать.

— А он никуда не уходил. Он пуповину перерезал. Ладно, мам, мы с ним хотим немного поспать, пока Степка спит.

Она отключила телефон, чтобы мама не стала охать по поводу совместных родов. О таком с ней лучше не говорить.

— Лена, ты уже все решила? — спросил Дима, не сводя глаз с ее лица. — Про имя? Так вот, в одностороннем порядке?

— А что? — пожала Алена плечами. — Ты оставил три имени. Я посмотрела на него: ну ведь Степа Степой. И я тебе сказала, что имя моего сына обязательно должно начинаться с буквы Эс.

— Он что, породистая собачка?

— Это первая буква моей девичьей фамилии, если ты забыл?