Простая игра

Борисов Влад

Привидение и Гейша — назвал их про себя Юрий. Привидение буквально порхало по площадке, едва касаясь ногами земли. Из широких рукавов платья, искрясь на солнце, вылетали снежинки, закручивались в вихре и обрушивались на соперницу. Та отбивалась широким веером, а когда делала резкое движение, то в соперницу с кончиков веера срывались маленькие стрелы.

В чем был смысл снежного вихря, Юрий не понимал. Заморозить противника? Судя по тому, как накрывалась веером и уворачивалась Гейша, эффект холода был минимален. Куда большую опасность, с его точки зрения, несли стрелы, срывающиеся с веера. Но

вот тут-то мороз сказывался в полной мере — металл становился хрупким и разлетался, не долетая до Привидения.

— Валькирии, Юки и Мэй, — пояснил Малибек, — готовятся к завтрашней схватке на арене. Юки — это снежная женщина, а Мэй… — он неопределенно покрутил руками.

— Гейша, — выпалил Юрий, дожевывая курицу.

— Слушай, только ей об этом не говори, — хохотнул Гарри. — Зарэжет. Красиво бьются, да?

Пользуясь тем, что поединок приковал общее внимание, Юрий незаметно отбросил куриную косточку в сторону и вытер рукавом рот:

— Зачем они здесь?

— Глупый вопрос. Все ради зрелищности. Ты можешь победить кого угодно, но если не будет зрелища, то твоя победа окажется бесполезна.

— То есть бесполезна? — не понял Юрий. — Победа вроде как и не победа?

Боровски, прислушивающийся краем уха к разговору, повернулся вполоборота и посчитал нужным дать пояснения:

— Зрелищная победа приносит очки. Имеющий много очков гладиатор получает свободу. Понятно?

— И много таких… освободившихся?

Наступила небольшая пауза, которую прервал хмурый Студ:

— На моей памяти — никого.

— Но у каждого есть шанс! — нашелся Боровски. — Конечно, если вы ждете, что свободу вам принесут на блюдечке, то напрасно! Все зависит от высоких боевых качеств и профессионализма каждого из вас. Поэтому, работайте над собой, старайтесь и тогда перед вами откроются все двери мира!

— Легко этого достичь, если у тебя непобедимая ипостась, — возразил Студ. — Но такая стоит дорого и не вручается простому гладиатору.

Боровски выступил вперед, и, забравшись повыше, обернулся к парням.

— Запомните, непобедимой ипостаси нет! Каждая имеет уязвимость, а то и не одну. А, если ее хозяин лох, то ипостась для него не оружие и не защита, а обуза. Мало иметь боевую ипостась, надо умело ее использовать. Что толку от винтовки, например, если вы не умеет стрелять! Вы меня спросите, как достичь совершенства? Отвечаю — только тренировками. Постоянными, упорными тренировками до потери пульса. Студебекр и ты, Драк, добро пожаловать на ринг!

Поворот ланисты от пропаганды к вызову на бой произошел так внезапно, что Юрий поначалу даже не понял кого тот имел в виду.

— Иди-иди, — подтолкнул его Шварц и усмехнулся, — тебя вызывают.

Первым на ринг поднялся Студ. Он прошел в дальний угол и, когда обернулся, Юрий его не узнал. В углу ринга стоял железный человек, смутно напоминающий… «Робокоп! — осенило Юрия. — Чертовски похож. Кому же в голову пришла мысль сделать копию киногероя?» Студ сделал пару шагов, повертел головой и поднял руку в приветствии. То ли он подыгрывал, подражая герою, чью оболочку примерил на себя, то ли в ипостаси было заложена скованность и заторможенность в движениях, но выглядело весьма похоже на робота-полицейского, так хорошо известного по кинофильму.

—

Твоя очередь. Покажи, что ты стоишь, — голос Боровски был мягок, но Юрия насчет его сути было не обмануть.

«Готовит какую-нибудь гадость, — подумал он. — Ну уж нет, подыгрывать я ему не намерен!» Глупо улыбнувшись, Юрий развел руками, дескать не понимаю, о чем вы.

— Что ж, — вздохнул Боровски с наигранной печалью в голосе, — у нас всегда есть временная ипостась для таких строптивых. Расчехляйте, парни.

Шварц и Гарри быстро скинули крышку с ящика и на свет появилось нечто, напоминающее надувную игрушку, только сдутую и в рост человека.

— Достоинство этой ипостаси в том, что ее не разбить, — зашептал в ухо Юрию Малибек. — Правда, оно единственное, зато очень… Как это? Полезное!

Юрия больше занимал внешний вид нового боевого обличия, чем нашептывания Малибека. По сдутой форме он никак не мог угадать, что же ему уготовано.

— Ты не передумал? — Боровски ехидно улыбнулся, сверкнув идеально белыми и ровными зубами.

«Фарфоровые?» — отвлеченно подумал Юрий, непонимающе глядя ему в лицо.

Дальше все произошло очень быстро: ему сунули под нос, стертый в пыль магит, и в мгновение ока он оказался в образе…

«Хм.. Кто же я?» — рассмотреть себя со стороны у Юрия не получалось, а то, что он видел, никак не могло уложиться у него в сознании. Ног своих он не видел, потому что они были закрыты большим шаром, на котором он мог раскачиваться, но не падая на землю. «Детская игрушка неваляшка? — удивился он. — Тогда почему в руках такие странные предметы?» Действительно, в одной руке у него был штопор, а в другой бутылка.

Пока Юрий размышлял над своим образом, трое парней затащили его на ринг и кинули на средину. Естественно, он не упал, а лишь качнулся до земли и выпрямился в полный рост.

Судя по реакции окружающих, его образ всем доставил радость. Шварц так обрадовался, что чуть ли не катался со смеху, показывая на него пальцем. Даже девчонки из соседней клетки перестали морозить и колоть друг дружку и прильнули к решетке, рассматривая новоявленное чудо.

Ипостась, тем не менее, была боевой, и Юрий сразу почувствовал это, как говорится, на собственной шкуре. Робокоп просто подошел и ударил его железным кулаком. От боли у Юрия перехватило дыхание, и он качнулся до земли, едва не ударившись об нее затылком. Когда он стал выпрямляться и склонился в другую сторону, робокоп вынул из ниши на бедре стакан и подставил под горлышко опрокинувшееся бутылки. Из нее пролилось немного вина прямо в подставленную посуду, и тот поднял руку со стаканом, демонстрируя свою ловкость.

Зрители взорвались ликованием, рукоплеща эффектному жесту.

Робокоп отошел в дальний угол, держа над головой поднятые две руки. Юрию показалось, что на этом бой закончился, но он просчитался. Чертова железка достала пистолет и, картинно покрутив его в руке, под одобрительные крики зрителей, расстреляла в него всю обойму.

Было больно и обидно одновременно. Противопоставить такому наглому избиению Юрий ничего не мог. Ему стала понятна и ехидная улыбочка Борова, и слова Малибека про неубиваемость ипостаси — очевидно ее использовали одновременно как грушу и как средство наказания.