Прости меня луна
Шрифт:
— О, как же сильно твоя душа мечется! Видать не с рождения одарен? Я прав? По глазам вижу! — Рейвен вздернул изрытый оспинами нос. — Ну, чего молчишь?
«Не следует открывать колдуну то, что может быть использовано против семьи. Догадки — не истина. Доказательств того, что я маг, у Рейвена нет. И не будет».
— Избавлен от тайн, избавлен от боли, — произнес гость, поднимаясь с кресла. Теперь он нависал над стариком, вновь сделавшимся сгорбленным и жалким. — А интересуют меня прежде всего сведения, о которых тебе, колдуну, доподлинно должно
Жидкая бороденка хозяина затряслась. Маг — не маг, а силы у гостя достанет, чтобы сломать старику шею.
— Обереги стали заказывать. Раньше все за ядами приходили да заговорами, а теперь обереги им подавай. То тут, то там бесноватый объявляется. Страшно людям, не знают чего ожидать. То сын рыбака пламенем харкаться примется, из-за чего от половины деревни лишь головешки остаются, то царская дочь одним прикосновением кровь горлом пускает. И таких с каждым годом все больше.
— Царская дочь?
— Как не скрывал царь Берелив, что бастардка его — колдовское отродье, а правда все равно выплыла. Каждому слуге рот не закроешь, да…
— Почему же об объявившихся колдунах не судачат на каждом углу? Куда все эти несчастные деваются? Их уничтожают?
— Кто же удумает царскую дочь тронуть? Жизнь всяко дороже. Отец отселил бастардку из дворцовых покоев да строгую няньку приставил. Этим и обошелся. А вот мальцу — сыну рыбака, не повезло. Утопили. Камень на шею и в воду. Пока к реке вели, два поля пшеницы до земли выгорело, да….
— Как можно? Разве они виноваты? — Ветер представил себя на месте испуганного мальчишки, против которого ополчились односельчане. — Они же дети.
— Вот и в монастыре Мятущихся душ, что юге на Лунного царства, так рассудили. Монахини всех бесноватых собирают. Почитай, лет десять как, а то и поболе. Усмиряют, должно быть, молитвами. Или еще как. Не знаю. Ведаю только, что стоит в двери того монастыря войти, как назад дороги не будет. Пропадает человек, будто и на свет не появлялся.
— Почему же у нас в столице о появлении юных магов не говорят? — Ветер казался расстроенным. Более десяти лет дар просыпается то в одном ребенке, то в другом, какие-то монахини спасают одаренных, а в его окружении знать о той беде не знают. Если бы самого не коснулось, так и прошло бы мимо. А прошло бы? Или нарывом созрело бы и рвануло?
— Я бы сказал, но кто меня, лишенца, слушать станет? Я же теперь враг. Несмотря на заслуги перед короной… И ведь как много сделал! — лицо старика от обиды сделалось пунцовым. — Кольцо Жизни лично Артуру Пятому передал, которое с таким трудом на Червоточину портальную выменял, а он… Говори, не говори, все равно что на ветер слова бросать…
— Что еще знаешь? — отмахнулся от нытья гость.
— Говорят,
— Это ту, которую на землях Багуш-Пальских нашли? — в столичном свете хватало сплетен. Только начали затихать споры, куда мог исчезнуть Петр — приемный сын Эрийской королевской четы, как из Южной Лории пришла весть о могильном холме, полном серебра.
— Она самая. С тех пор и пошло все наперекосяк. Вон, — Рейвен дернул дряблым подбородком в сторону полки, на которой серой дымкой переливался хрустальный шар, — уже четырнадцать лет сплошной туман. Как ни тер, как ни нашептывал, только быстрее клубиться начинает. Никакого просвета.
— Ты же говорил, что дар прорицания потерял?
— А он только для того и нужен был, чтобы видения, которые покажет магический кристалл, растолковывать. Нет видений будущего, нет прорицаний. Все просто.
Ветер вытащил тяжелый кошель, кинул в руки колдуну. Тот споро спрятал его в карман замызганной одежки.
— Надеюсь тебя не стоит предупреждать…
— Научен опытом, — вздохнул Рейвен. — Можешь не беспокоиться, рта не открою. Не было тебя здесь.
Когда гость направился к выходу, прорицатель засеменил следом.
— Ты прости, что без приличиев встретил. Что со старика возьмешь? Умом и здоровьем слаб. И лезет в голову всякое. Но одно скажу напоследок, — Рейвен знал, что Ветер не нуждается в его поучениях, но удержаться не смог, — магия не ставит крест на всей жизни. Все зависит от того, какой путь изберет одаренный: добра или зла.
— А какой ты избрал?
Колдун уловил нотки презрения.
— Я старался держаться посередине, но сам видишь, это непосильная задача. Нельзя вечно стоять у развилки, дар не простит.
— И люди тоже.
— Ты прав, ты прав.
Ветер вышел не оглядываясь, а старик смотрел вслед до тех пор, пока тьма не поглотила неожиданного посетителя.
Вернувшись в потайную комнату, колдун кряхтя достал тяжелый хрустальный шар, водрузил его на треногу и, наскоро вытерев влажной тряпицей, уставился в клубящийся туман. Вдруг из тумана резко выплыло девичье лицо. Встретившись взглядом с отпрянувшим стариком, губы эфемерного создания растянулись в улыбке. Мелькнул раздвоенный, словно у змеи, язык. И вновь дымка завертелась, растворив без остатка милое лицо, сделавшееся враз безобразным.
Побледневший Рейвен тяжело осел в кресле. Рука, взметнувшаяся к груди — к сбившемуся с ритма сердцу, мелко подрагивала.
— Он справится. Его семья и не с таким справлялась…
Но уверенности в голосе мага слышно не было. Лишь надежда, что мир переживет новую беду.
Ветер с утра собирался поработать в библиотеке, но нашлись более неотложные дела. Его вызвала к себе настоятельница монастыря и рассказала о нападении мертвых оборотней на дозорный отряд.