Прости меня луна
Шрифт:
Касатик, как мог, огрызался, потом включился в общее веселье. Каждая собака в деревне и княжеской усадьбе знала, как рыжая девка обчистила его карманы. Да что там остаться без единого медяка! Обведенный вокруг пальца парняга бежал до дома, прикрываясь пучком соломы. Вся женская (и неженская) половина жителей Смякты видела, какой ладный зад у Касатика. Многие жалели, что девка и солому не прихватила с собой.
— Мы едем с вами? — Чиж тряс коленом от нетерпения, и тончайшая чашечка вкупе с аккуратной позолоченной ложечкой в его огромных руках звенели.
Кто-то
— Как же заморский князь да без охраны? — улыбнулся Константин. Обвел всех застывших от восторга друзей насмешливым взглядом. — Только попробуйте при ком-нибудь назвать меня Барчуком. Враз в рыло получите. Так у нас, у барчуков, принято.
Гогот стоял чуть ли не до утра. Сонные слуги только и успевали подавать то свежий чай, то кровяную колбасу. А к утру бесцеремонные гости и вовсе затребовали целиком запеченного кабанчика.
— Пропала малая чайная зала, — ворчала повариха, заталкивая в утиное брюхо яблоки. — Видела бы все это покойная княгиня…
— А как вам наша гостья? — осторожно поинтересовался камердинер. — Не слишком ли она проста для Его Светлости?
Весть, что девка, которая бесстыже прискакала на коне с месяц назад да так и прижилась, а теперь перешла в статус невест, муссировалась даже на заднем дворе, куда привез мясо дядька Пафир.
— Я стало быть, зачинатель этой связи, — мясник с достоинством огладил бороду. — Жаль, ушла монета, что Вахрятка мне передал. Через год — другой стала бы ценной вещью — свидетельством того, что и простому люду можно знать окрутить. И всего-то за медяк!
— Разве не хороша девка? — у столпившейся вокруг прислуги поинтересовался его сотоварищ, привозящий в поместье известное во всем Лунном царстве пиво. — Ладная и за себя постоять может.
Он всем показал пятерню, на которой до сих пор алел след от двузубой вилки.
— Память на всю жизнь, — улыбнулся в усы Пафир. — Береги.
Глава 34
В столицу Эрии выехали загодя. Большим караваном, включающим в себя телегу с провизией и снаряжением ватаги и две кареты, одна из которых была больше похожа на жилой дом на колесах, вторая с подарками для именитых хозяев приема и нарядами царевны.
— Боже мой, боже мой, боже мой! — она грызла ногти. — Я так и не придумала для себя имя. Как представиться? Стеллой нельзя, Тиллей тоже. А вдруг станут приглядываться, да и поймут, кто я такая? И крашеный волос не поможет.
— Назовись Касей. Касатушкой.
— Отец сразу догадается. Он сам хотел меня так назвать, да мачеха решила иначе.
— Тогда Любавой.
Паника началась после того, как на одном из постоялых дворов, где они ожидали смену лошадей, им сообщили, что в полудне пути от них едет сам царь-батюшка со всем семейством. Видать, тоже получили приглашение на осенний бал.
— Короли даром получают, князья покупают, — философски заметил князь Вышегородский,
— Нет, это просто невозможно! — Луна притопнула ногой в нарядном сапожке и демонстративно отвернулась к окну.
— Отчего же? — поднял светлую бровь Барчук. — Если бы я дожидался приглашения, можно было бы прогадать. А так, партия соболиного меха, с десяток бочек Лунного пива, и мы в качестве почетных гостей.
— Да я не о том! — царевна чувствовала себя сварливой бабкой, но запах табака в закрытой карете (а за окном вновь зарядил холодный дождь) уже не казался необычным и ароматным. — У меня уже все вещи пропахли дымом, а ты все куришь и куришь. Смотри, у тебя и зубы уже пожелтели.
— Это не от сигар, а яо-кун много пью… — попробовал отбиться Барчук. Царевна не в первый раз ворчала, но то было как-то несерьезно, вскользь.
— А вдруг ты заболеешь? Пока никто не может определенно сказать, как сигары действуют на человека.
— Ну ты уже у нас целительница. Ручками по телу поводишь. Мне даже приятно будет, — улыбка, а она у Константина всегда получалась милой, едва не положила конец спору. Если бы не последние слова царевны.
— Если бы мне пришлось с тобой целоваться, я бы не была в восторге. Хуже того, меня бы вывернуло прямо тебе на камзол, и я опозорилась бы на глазах у всех.
— А ты что, собиралась со мной целоваться? — сигара как-то очень резво была потушена.
— А почему и нет? Мы же с тобой будем изображать жениха и невесту? Значит, должны оказывать всякие приятные друг другу знаки внимания.
— А это еще зачем?
— Иначе никто не поверит, что мы собираемся пожениться. Если бы заключался династический брак, то там могли и обойтись без тайных объятий и поцелуев.
— Нет, нет. Никаких династических браков. Только по любви.
За окно, впустившее холодный ветер и капли дождя, полетел ящичек с доброй дюжиной сигар из дорогих табачных листьев.
— Надо бы потренироваться, — деловито прошептал Барчук, пересаживаясь на скамью рядом с «невестой». — Сначала просто объятия.
Он провел пальцем по открытому участку руки между перчаткой и теплой накидкой, а царевну передернуло.
— Что? — Костюшка нахмурился.
— Щекотно, — произнесла царевна и тут же распахнула дверь. — Касатик! — позвала она. — Подведи коня, хочу размяться.
Касатик, весьма смышленый парень, прекрасно понимающий, когда женщина мечтает сбежать, просто выдернул Тиллю из кареты и забросил себе за спину.
— Вместе разомнемся! — крикнул он и пришпорил коня. Царевна поблагодарила небеса, что в дорогу выбрала мужской костюм.
Ветер бил в лицо и раскидывал волосы, дождь молотил по плечам, но двое смеялись. От счастья быть свободными и скакать туда, куда глядят глаза. Ну, не совсем куда попало. Они мчались в сторону столицы, которая неумолимо приближалась. Уже были видны высокие шпили крыш пригородных имений знати и опрятные домики жителей из нижних сословий.
А в карете маялся Барчук. Ему страшно хотелось курить.