Прости меня за любовь
Шрифт:
После возвращения Джима из Скво-Вэлли прошла неделя. Талли регулярно беседовала с ним по телефону, но встретиться они так пока и не смогли — за время рождественских каникул у Джима на столе скопилось немало дел, требовавших расследования. Несмотря на острую нехватку свободного времени, Джим продолжал следить за делом Талли и сразу позвонил ей, как только Бриджит официально признала себя виновной сначала в присвоении чужих денег, махинациях с кредитными карточками, электронном мошенничестве и уклонении от налогов, а затем (для этого потребовалась отдельная процедура) и в убийстве первой степени. Вынесение приговора и назначение
Насчет «полного размера» Джим не обольщался. Он уже много раз предупреждал Талли, что она вряд ли получит назад все, что потеряла, так как Бриджит наверняка много потратила, а что-то, возможно, и припрятала. Для Талли, однако, главная новость заключалась в том, что для нее все закончилось — за исключением вопроса с гражданским иском, но заниматься им все равно должен был Грег Томас. Главное, теперь ей не нужно было присутствовать на суде, что могло стать для нее еще одним кошмаром. В общем, было от чего вздохнуть с облегчением.
— Ты присутствовал, когда Бриджит выступала с признанием? — спросила Талли.
— Да, — коротко ответил Джим.
— Ну и как… твои впечатления?
Джим немного поколебался, но скрывать правду не стал.
— Не очень, — честно сказал он и пояснил: — В суде мисс Паркер вела себя как ни в чем не бывало. Я, во всяком случае, не заметил никаких признаков страха или раскаяния. Свое признание она зачитала громким, уверенным голосом и при этом только что не подмигивала судье. Кстати, на заседание она пришла тщательно причесанная и накрашенная, в коротком сексуальном платьице, за которое, скорее всего, было заплачено твоими деньгами. За все время она ни разу не смутилась, не пролила ни слезинки и держалась очень спокойно. Я многое повидал, Талли, и могу сказать одно: так обычно ведут себя преступники-рецидивисты, но ведь о мисс Паркер ничего такого не скажешь… Остается одно: твоя бывшая помощница — человек насквозь порочный и испорченный, которому наплевать на всех, кроме себя.
Талли ужаснулась. Она пыталась представить себе нарисованную Джимом картину — и не могла.
— Как ей только не стыдно… — пробормотала она после непродолжительной паузы. — Я не понимаю…
— И не поймешь — ведь ты нормальный человек. — Джим особо выделил голосом предпоследнее слово. — Такие, как мисс Паркер, все равно что пришельцы из другого мира. Внешне они такие же, как большинство людей, но внутри — совершенно другие. И именно поэтому им так часто удается выйти сухими из воды. Нормальному человеку просто не может прийти в голову, что кто-то может поступить так, как ведут себя они, поэтому их никто не подозревает, и они безнаказанно лгут, обманывают, изменяют и воруют, а порой и убивают. И это действительно страшно… — Он немного помолчал и добавил: — Мне жаль Хантера Ллойда, но я очень рад, что ты не оказалась на его месте.
— Я тоже рада, — ответила Талли, думая о Макс. Что бы было
— Ты свободна в пятницу вечером? — негромко спросил Джим. — Я приглашаю тебя в ресторан, если ты не передумала.
— Я не передумала, — твердо ответила Талли. — И не передумаю. И да, в пятницу вечером я абсолютно свободна.
Талли действительно была ничем не связана. Макс улетела в Нью-Йорк еще утром, а поскольку к работе над новым фильмом Талли еще не приступала — только вела переговоры с инвесторами, — то ничто не мешало ей свободно распоряжаться своим временем.
— Тогда я заеду за тобой в половине восьмого, — пообещал Джим, и Талли улыбнулась. Она была рада, что они наконец увидятся.
Когда в пятницу вечером Джим подъехал к ее особняку, настроение у Талли было приподнятым. Известие о том, что Бриджит признала свою вину, подействовало на нее благотворно, и всю неделю она не ходила, а буквально летала — таким сильным было облегчение, которое она испытывала. Сама Талли сказала бы — даже не облегчение, а освобождение; впервые за много месяцев она не мучилась от тревоги или страха перед будущим, и даже воспоминания о пережитых страданиях наконец отступили. Тяжесть ушла с души, уступив место радости, и Талли чувствовала себя обновленной.
В ресторане они без конца говорили о работе, о детях, о том, что, возможно, ждет их в будущем. Время летело незаметно, к тому же блюда, которые подавали у «Джорджио Бальди», действительно были выше всяких похвал. Талли хорошо знала и любила итальянскую кухню, но ей и в голову не приходило, что обычные спагетти-пенне в белом вине могут быть такими вкусными и нежными. Когда вечер закончился, Джим отвез ее домой. Прощаясь с Талли перед дверью ее особняка, он нежно поцеловал ее в губы, потом посмотрел на нее с какой-то странной озабоченностью.
— Я хочу, чтобы ты знала — я еще никогда не целовал жертву преступления, которое мне довелось расследовать, — сказал он то ли в шутку, то ли всерьез.
— Я не жертва, — шепотом ответила Талли. — И больше никогда ею не стану.
Она действительно превращалась в себя прежнюю. Нет, не в прежнюю… Пережитые страдания сделали ее мудрее и сильнее, и в будущее Талли смотрела с уверенностью и надеждой. Она сказала Джиму, что разорвала и выбросила пришедший на днях по почте бланк с присвоенным ей «номером жертвы», и он кивнул.
— Я имел в виду другое, — уточнил Джим. — Раньше я никогда не влюблялся в женщин, с которыми сталкивался во время расследования.
Он уже говорил ей об этом, когда они ходили на каток, но ему было важно, чтобы Талли ему верила.
— Я никогда не подбивал клинья к женщинам-потерпевшим, зная, что они от меня зависят и не смогут мне отказать, — добавил он, и Талли покачала головой. Она и так была уверена, что Джим не способен злоупотребить чужим доверием. В противном случае она просто не смогла бы считать его своим другом… а она считала его другом до тех пор, пока он ее не поцеловал.
— Я знаю, — сказала Талли. — Но… — Она замолчала, но потом решила — раз уж у них пошел такой разговор, значит, нужно быть честной до конца. Не то чтобы ей было трудно говорить с ним откровенно. Напротив, Талли предпочитала полную открытость и определенность. Особенно теперь. — Дело в том, — сказала она после непродолжительного молчания, — что я не уверена, смогу ли я когда-нибудь кому-то доверять.
Джим неожиданно расхохотался, и Талли удивленно вскинула на него глаза:
— Что тут смешного?