Прости, но я люблю тебя
Шрифт:
Пьетро берёт Энрико за куртку и тащит в лифт.
— Конечно, понимаем. Это шикарно! Ладно, пойдём... Оставим его в Эдеме. Да, и не забудь спросить её, нет ли у неё подруги.
Алессандро улыбается и закрывает дверь. Пьетро нажимает кнопку лифта. Двери закрываются. Пьетро смотрит на себя в зеркало. Поправляет куртку. Энрико опирается о стену лифта и смотрит на него через отражение.
— Мы правильно сделали, не сказав ему?
Пьетро возвращает ему взгляд.
— Не знаю, о чём ты мне говоришь.
— О том, что было вчера ночью...
— Я прекрасно понял. Я хотел сказать – да, так лучше. Словно ничего не случилось. Или ты хочешь разрушить его рай? — он выходит, не дожидаясь друга. Садится в свою машину. Энрико догоняет его.
— Конечно, нет. И он никогда не узнает.
— Может, да, а может, нет, — отвечает Пьетро, открывая
57
Комната цвета индиго. Она.
Вдруг. Бип-бип.
«Любовь моя, увидимся завтра в 7. У меня для тебя сюрприз. Ты всегда говоришь что я не романтик. Но ради нашей даты я тебя удивлю!»
Она читает сообщение. Это правда. Завтра наша годовщина. Первая. Вот чёрт. Но эту ночь мы не можем провести вместе, завтра у меня проверка в первом часу. И когда он придёт, я буду спать. Вот. Сегодня вечером я должна купить подарок. «Спать»? «Должна»? «Подарок»? Что ты несёшь? Эй, тссс, ты ведь помнишь, правда? Это по нему ты умирала в прошлом году. Это у него такая широкая спина и добрые глаза. Это он так нравится твоей матери и тёте. Понятно? Он это… он. И сегодня год, как вы вместе. Ты должна говорить «ХОЧУ купить ему какой-нибудь подарок», а ещё лучше – «тот самый» подарок. А кого волнует, что сейчас шесть утра? Да, такой я должна быть. Всё делить с ним. И счастье, и безумие, и желание бежать, кричать... И любить его больше всех. Как раз наоборот, всё совсем не так. Почему я такая? Думаю о сне, вместе того, чтобы радоваться, что мы с ним куда-то пойдём. Я хочу любить его. Но нет, нет. Так не говорят. Говорят «я люблю его» и всё. Девушка бежит в свою комнату и открывает шкаф. Одна, две, три, четыре вешалки с красивыми короткими платьями. Но не хватает ей не одежды, а желания прихорашиваться для него. Затем она останавливается, чтобы рассмотреть одно за другим. Разглаживает их руками. На секунду останавливается перед жёлто-синим, с маленькими рисунками в восточном стиле. Её любимое. Она пытается представить себя одетой так перед ним в ресторане. Она напрягает воображение, задумавшись о том, какой подарок купить. Но радости нет. Нет никакого трепета. Нет ничего. Тишина. Страх. Темнота. И она начинает плакать от злости. Плачет, потому что не чувствует того, что ей хотелось бы чувствовать. Плачет, потому что иногда нет вины, и ты никого не хочешь заставлять страдать, но ты чувствуешь себя злой, неблагодарной. Вопросы, слишком много вопросов, чтобы скрыть единственную правду, которую она знает. Но другое дело – признать её. Признать – значит свернуть на следующем углу и пойти другой дорогой. Затем она ищет себя. Смотрится в зеркало. Но себя не находит. Там другая.
58
Дзынь. Дзынь. Дзынь. Звонок звучит весело. Алессандро подпрыгивает и едва не падает с шезлонга. Опирается рукой о пол, поднимается и бежит к домофону.
Дзынь. Дзынь. Дзынь. Неплохой ритм.
— Кто это? Что случилось?
— Алекс, это я, ты откроешь мне?
Алессандро дважды нажимает на кнопку и возвращается в гостиную. Который час? Десять с четвертью. Он проспал почти полчаса. Алессандро открывает дверь точно в тот момент, когда приходит Ники. У неё прерывистое дыхание.
— Я поднялась по лестнице, чтобы не терять форму. Чем ты был занят? Ты спал, так ведь?!
— Нет, я был здесь, — пытается оправдаться он, — сидел в Интернете.
— Ага, конечно, — Ники просовывает голову в его кабинет и видит, что там темно. — И ты так быстро выключил компьютер?
Алессандро обнимает её и притягивает к себе.
— Конечно, как видишь... а я очень быстрый, — целует он её. — Какой фильм ты взяла?
— «Близость».
— Не говори ничего. Мы слушали саундтрек... Я никогда его не видел.
— Он неплохой. У меня есть идея. Почему бы нам не посмотреть его в постели?
— Почему, это эротический фильм?
— Какая же ты свинья! Нет, он не такой. Ладно, может, немного, но не поэтому... Я бы хотела посмотреть его в постели, как будто мы в нашем доме.
Алессандро смотрит на неё с внезапным удивлением. Ники усмехается.
— Да, я это знаю, твой дом, это твой
Алессандро улыбается.
— Единственное, что я хотел тебе сказать, – ты самая красивая.
Ники улыбается. Потом уходит в спальню. Очень быстро раздевается. Сбрасывает брюки, трусики, блузку, лифчик, призраков прошлого. Бежит к телевизору, ставит диск в DVD-проигрыватель под ним. Но когда слышит шаги Алессандро, прикрывает грудь, выбегает и прыжком попадает в постель. Она укрывается до самого подбородка. Затем берёт пульт.
— Хочешь посмотреть его на английском?
— Нет, спасибо. Завтра у меня совещание с немцами.
— Окей, тогда на итальянском. Давай, ускоряйся, диск уже поставлен, фильм начинается.
Алессандро быстро раздевается и залезает к ней в постель.
— Отлично, как раз вовремя. Начинается прямо сейчас.
Ники пододвигается к нему, прижимается, кладёт свои холодные ступни на его горячие ноги, всем своим хрупким существом ложится на его плечо. Дальше – титры, кое-какие кадры, забавные моменты, описание главных героев. Фото, песня, и вот начинается история любви. Аквариум. Встреча. А потом вдруг всё запутывается. Рука Ники медленно скользит под простынями. Ниже. Ещё ниже. По всему его телу. Его нога... Она играет и дразнит, ласкает и гладит, перестаёт задевать его вообще. На очереди его живот. Алессандро дрожит. Ники смеётся и вздыхает, распаляется всё больше, опускает ногу и кладёт на него. Её руки словно умножаются, как неожиданное желание, которое превращается в любовную историю. Выдуманную, мечтательную, превратившуюся в простой фильм, а затем внезапно ставшую правдой, как все эти слова, которые может объяснить постель. На мгновение начинает казаться, что такие моменты – навсегда, может, однажды они забудутся, но сейчас кажется, что это навсегда.
Позже. Ещё позже. Ники переворачивается и заставляет себя вылезть из постели. Слышен скрип. Алессандро просыпается.
— Эй... куда ты?
— Уже два. Я сказала родителям, что вернусь не поздно. Будем надеяться, они уже спят. Так же, как на этот раз уснул ты. Ты не можешь отрицать этого, любимый...
— Что ты сказала?
— Слушай, не дразни меня.
Ники начинает подбирать свою одежду, немного смущённая.
— Нет, нет, подожди... — Алессандро садится на кровати, скрещивает ноги, укрытые простынями. — Повтори последнее слово...
Ники бросает всё обратно на пол и залезает в постель. Она встаёт на колени, раздвинув ноги, и смотрит на него сверху.
— Мне жаль. Всё уже решено. Ты правильно услышал. Прости, но я люблю тебя.
59
Он купил себе новую красивую спортивную куртку, джинсовую, светло-синюю, марки Fake London Genius. Он столько слышал о ней... В волосах у него этот синий гель, которым пользуются почти все в Джардинетти. Немного немного лака для волос никогда не будет лишним. Так поёт тот рэпер – как же его? – ну, он не очень-то известный. Фабио что-то там. Может, когда-нибудь он вспомнит. Вот бы знать... Мауро смотрит на своё отражение в витрине. Похож я на плохого парня с окраин? М-да... А ещё я нацепил на себя большую цепь, такую блестящую. Я ношу её, только когда хожу на футбол, когда играют «волшебники» Рома. Они не нравятся моей семье. Моя мать начинает нервничать. Отец, в тот единственный раз, когда увидел меня в таком виде, смеялся как ненормальный, а он тогда обедал и чуть не подавился. Моему брату Карио пришлось долго хлопать его по спине. Малышка Элиза чуть не заплакала. «Настоящий педик», сказал мне отец, когда пришёл в себя. Он сделал глоток воды и вышел, хорошенько ударив меня по плечу, как он делает каждый раз, когда злится. Злится. Злится он только на меня. Только на меня. Я замечаю это в том, как он всегда смотрит на меня. Когда я ухожу утром. Когда возвращаюсь. Когда ем. Однажды я проснулся, и он был возле моей кровати, сидел на диване, где обычно спит Элиза. Он смотрел на меня. Сестрёнка была в школе. И Карио тоже был уже на работе. Мама ушла за покупками. А он был здесь. Смотрел прямо на меня. Когда я открыл глаза и увидел его, то сначала подумал, что он мне снится. Потом я понял, что нет, и поздоровался. «Привет, папа». Я даже улыбнулся ему. А это совсем не просто сделать, только проснувшись. Тогда он встал. Провёл рукой по щеке и небритому подбородку. И ушёл, не сказав ни слова. Ничего. Он ничего не сказал мне. Я часто думаю о том утре. Интересно, как долго он сидел там и пялился на меня.