Прости, прощай
Шрифт:
Яна похолодела от макушки до пят, на руках онемели кончики пальцев. Внутри живота возмущенно ворохнулся малыш.
– Быть этого не может!
– А ты пойди! Глянь!
– Ты откуда знаешь?
– Знаю.
– Ты нарочно это мне сказал?
– Зачем нарочно?
– Хочешь, чтобы я от Вильяма ушла?
– Ко мне? – пренебрежительно усмехнулся он. – Больно нужно!
– Тогда иди отсюда!
– И пойду...
Он ушел с видом человека, глубоко к ней безразличного. Это был всего лишь вид, но, возможно, он уже близок к тому, чтобы навсегда выбросить
До Марксистской улицы было рукой подать, но Яна все же поймала такси – тяжело ей ходить пешком, и уж тем более бегать. А когда она шла к остановке, ноги сами срывались на бег. Так хотелось поскорее узнать, что происходит дома. Она выведет Вильяма на чистую воду, даже если это будет стоить ей разрыва отношений с ним...
Дверь она открыла своим ключом, тихонько зашла в прихожую. И сразу же услышала Лизу:
– Вил, я не понимаю! Чем она лучше меня?
– Всем, – сдержанно сказал Вильям.
– Клуша она! Натуральная клуша!
– Не знаю. Мне с ней хорошо...
Яна поняла, что разговор шел о ней. И явно не в постели под одним одеялом. Сердце в груди стало успокаиваться.
– Со мной было лучше.
– Не-а, хуже...
– Ты посмотри на меня! Какая я, а какая она! Я – красивая, стройная...
– И самовлюбленная...
– А она толстая и неряшливая!
– Насчет неряшливости – ты это зря. А то, что располнела, так это живот у нее. Рожать мы будем...
Яна мило улыбнулась. Вильям сказал «мы» и этим согрел ее душу.
– От кого?
– От меня...
– А если от Егора?
– Ну и что?
– Как это – ну и что?.. Меня ты из-за Егора бросил, а ее – нет?
– Шлюха ты, потому и бросил.
– Ну, знаешь что! – вскипела Лиза.
– Что?
– Вил, ну я же знаю, что ты скучаешь по мне...
– Даже не думаю...
– Неужели тебе с ней так хорошо?
– Лучше не бывает... Шла бы ты. А то мне за Янкой надо ехать...
– Обойдется! – вскричала Лиза.
Но в прихожую из комнаты вышла. И нос к носу столкнулась с Яной. Но не испугалась и даже не растерялась.
– А не надо за ней ехать! – стервозно взвилась она. – Здесь она!..
Вильям как ошпаренный выскочил в прихожую, оттолкнув при этом Лизу.
– Яна, ты только не думай! Ничего не было!
– Почему не было! Было!!! – истерично взвизгнула та. – Много раз было! И всегда! И сейчас!..
– Заткнись, дура! – рыкнул на нее Вильям.
– Сам идиот! Меня на какую-то корову променял!.. Ненавижу! Всех ненавижу!.. Я тебя прокляла, сука! И ублюдка твоего в животе тоже прокляла! Чтобы он уродом у вас родился!..
Это было слишком. Яна почувствовала, как малыш внутри ее затрепыхался, пытаясь вырваться наружу. Как будто какой-то клапан сорвал внизу живота, как будто какие-то кингстоны открыл. И жуткая боль бурлящей водой ринулась в эту образовавшуюся брешь...
– Ой, мамочки! – взвыла она, хватаясь за живот.
– Сдохнешь ведь! Сдохнешь! – как резаная орала злорадствующая Лиза. – За то, что
Яна слышала ее, но ужасная боль не позволяла ей воспринимать эту дрянь. А Лиза разрывалась до тех пор, пока Вильям не выталкал ее взашей из квартиры.
– Янка! Янка! Держись! На «ноль три» звоню, держись!..
Она находилась в полусознательном состоянии, когда приехала «Скорая». Стоило ей оказаться в машине, как боль отступила. Ей даже показалось, что все страшное уже позади. Но, как оказалось, это было только начало.
Боль была такой, что хотелось умереть. Яна не могла точно знать, кто отец ее будущего ребенка – Вильям или Егор, но ненавидела их обоих. Проклинала их, проклинала свою мать за то, что на свет родила... Но потом появилась волшебница-врач, которая сделала ей укол, и боль отступила. Вернее, она продолжала плескаться где-то внутри, но какой-то вязкий туман вокруг сознания блокировал, а частично сглаживал боевые импульсы. Возможно, ей вкололи какой-то наркотик, возможно, это вредно для ребенка, но ей было все равно. Главное, что боль отступила...
Боль взорвалась в ней с новой силой, когда ребенок полез наружу. Но все произошло очень быстро, и сознание снова заблокировалось наркотическим дурманом. Погружаясь в спасительное забытье, она только успела услышать крик новорожденного...
Очнулась Яна в больничной палате. Она уже поняла, что в этом роддоме, благодаря родителям Вильяма, ее определили на особое положение. Поэтому не удивилась, что палата одноместная, с отдельным санузлом.
Она чувствовала себя неплохо. Побаливала и слегка кружилась голова, ныл низ живота, но в целом все было нормально. И плюс какая-то светлая эйфория. Она мать! У нее есть ребенок!.. Правда, непонятно, какого пола. Но ничего, скоро она все узнает...
Но шло время, а к ней никто не приходил. Через открытую дверь она видела, как медсестры охапками несут детей в другие палаты – на кормление матерям. А про нее как будто забыли.
В конце концов Яна сама дала о себе знать. Выскочила в коридор, перекрывая путь сестре.
– Где мой ребенок? Почему его мне не несут?
Женщина сначала отвела в сторону глаза, а потом вдруг вспомнила, что Яне нужно лежать, и попыталась загнать ее в палату. Но не тут-то было.
– Я хочу видеть своего ребенка!.. – в предчувствии случившейся беды истерично возопила она. – Я хочу видеть врача!.. Где мой муж!..
Врач появился к вечеру. Елена Максимовна Копылова. Это была миловидная женщина лет тридцати пяти. Упругая кожа на шее, подтянутый подбородок, лицо без единой морщинки. Она могла бы показаться молодой, лет двадцати пяти, если бы не усталость в глазах. Усталость искушенного жизнью человека. Когда она входила в палату, Яна заметила стоящего в коридоре мужчину в белом халате, наброшенном поверх военной формы. По нему скользнула отсутствующим взглядом, а на врача уставилась во все глаза.
– Яна, мне больно об этом говорить, – сказала женщина и, закусив губу, отвернула от нее лицо.