Прости, я притворялся
Шрифт:
– Готовы? – спокойно спросила она, совершенно проигнорировав мою реакцию.
– Наверное.
Она снова подсела ко мне и начала говорить что-то о композиции. Я изо всех сил пытался слушать внимательно, но все объяснения словно летели мимо меня. А все из-за колхозного сарафанчика Пальмы. Он чуть задрался, и я не мог не коситься на открывшиеся моему глазу девичьи колени. Думать вдобавок мешало то, что от Мии очень вкусно пахло – ветром и морем – меня так и подмывало придвинуться к ней поближе,
– Все понятно? – закончив объяснять, спросила Мия.
– Да вроде, – буркнул я, пряча взгляд. В моей голове, к сожалению, не отложилось ни слова.
– Значит, принимайтесь за дело. – Она закрепила на моем мольберте большой лист, а после вручила мне несколько карандашей и ластик.
Черт! Неужели следующий час моей жизни пройдет настолько бездарно – за дурацким рисованием? Просто пытка какая-то!
Я отставил чашку с тутовником на соседний стул и попытался изобразить воодушевление.
Пальма зачем-то встала за моей спиной. У меня даже в затылке потяжелело от ее пристального взгляда. Я выждал немного, а потом возмутился:
– Я не могу работать, когда вы смотрите.
– Мне надо оценить, как вы держите карандаш.
– Не поверите – я держу его рукой, – хмыкнул я. – Как все нормальные люди.
Она и не подумала отойти. Дабы поскорей удовлетворить ее любопытство, я начал корябать на листе кувшин.
– Подождите! – почти сразу остановила Мия. – Карандаш вы все-таки держите неправильно.
– Господи, вы серьезно?
– А вы разве сами не видите, что размазываете набросок ладонью?
Я пожал плечами. Сказать по правде, плевать мне было, что там и где размазывается, – мне просто хотелось быстрей покончить с дурацким натюрмортом.
Пальма забрала у меня карандаш и показала, как следовало его держать. Способ был какой-то странный и неестественный. Я попытался повторить, но не особо получилось. Тогда Пальма сама вложила карандаш мне в руку.
– Вот так.
Ее пальцы обхватили мои, и с организмом произошло что-то непонятное – по венам будто электричество потекло.
– Мне неудобно, – тихо проговорил я.
Пальма отпрянула и почему-то смутилась, сказала:
– Это только поначалу, потом привыкнете.
Она наконец отошла – к окну – и минут на двадцать обо мне словно забыла.
Мысленно чертыхаясь, я кое-как нарисовал кружку, кувшин и принялся за яблоки. Одно из них решительно отказывалось помещаться на листе – я несколько раз его стирал, чтобы переделать, потому бумага в одном месте протерлась до дырки. Устав бороться за совершенство, я нарисовал чертово яблоко в два раза меньше первого, а потом с чувством исполненного долга откинулся на спинку стула.
– А чем раскрашивать? – сухо спросил
– Не надо раскрашивать. – Мия встрепенулась. – Вся работа должна быть выполнена простым карандашом.
Она снова подошла и уставилась на мой рисунок. Ее лицо надо было видеть – оно вытянулось и даже чуток побледнело.
– Для первого раза неплохо! – поспешил успокоить я. Мне не улыбалось рисовать яблоки и кувшин еще раз.
Пальма взглянула на меня скептически.
– А, по-моему, вы не слишком-то старались, – пробурчала она.
– Что? – У меня дыхание перехватило от возмущения. – Я не слишком старался? Да я выложился на все сто. У меня даже руку сводит уже от вашего странного способа держать карандаш.
– Серьезно? – Она прищурилась. – Вы этим способом не пользовались – я обратила внимание.
Вот же стерва! Подсматривала, оказывается. Я втянул голову в плечи и изобразил тяжелое раскаяние.
– Вы слишком многого хотите от простого экономиста, – напомнил я.
– Ладно, вы правы! – Взгляд Мии тут же смягчился. – Надо уметь довольствоваться малым.
Она подсела ко мне и, забрав карандаш, почти полностью переделала мой набросок. Попутно, правда, вещала про какие-то эллипсы и показывала, как карандашом измерять пропорции. Я кивал и улыбался. И снова украдкой разглядывал ее ноги, как какой-нибудь озабоченный подросток.
Покончив с наброском, Пальма велела мне заштриховать рисунок.
В этот раз я не торопился. Корябал карандашом по листу и украдкой наблюдал за своей учительницей. Она села за стол и тоже что-то рисовала. Серьезная такая, сосредоточенная.
Надо ее разговорить, – решил я. Если я лучше узнаю Пальму, у меня будет больше шансов придумать, как отвадить ее от брата.
– А вы одна живете? – спросил я со скучающим видом.
Она подняла на меня удивленный, недоверчивый взгляд.
– Почему вы спрашиваете?
– Хочу навести на вас бандитов, – не слишком удачно пошутил я. – Но вдруг у вас в мужьях чемпион по стрельбе – мне будет неудобно перед ребятами за такую подставу.
Пальма все же оценила шутку, улыбнулась.
– Бандиты не найдут у нас дома ничего ценного, – сказала она.
– Почему? Вы все заработанное жертвуете на благотворительность? Или пропиваете?
Она неожиданно стала красной как помидор. Я даже немного оторопел от того, что с первого захода попал в больное место. И само собой, поспешил уточнить:
– У родителей проблемы с алкоголем?
Ее глаза потемнели. Пальме явно было неприятно развивать тему, но она не стала лукавить, призналась:
– У отца проблемы, но мы не бедствуем, нет. Просто живем скромно.