Прости
Шрифт:
Ханс Йоахим обнял ее за плечи и поцеловал. Как был непохож его поцелуй на поцелуй Игоря. Ей не было неприятно, но она ничего не почувствовала. Никаких радостных ощущений не пробудило в ней прикосновение его губ. Только, чтобы не обидеть, она не оттолкнула друга.
Он сам отпустил ее и внимательно посмотрел ей в глаза.
— Простите меня, Наташа. Обещаю вам не повторять этого, пока вы сами не захотите. — Он встал и отошел к окну.
— Не сердитесь на меня, — мягко попросила Наташа, подходя к нему. — Наверное, я просто устала. Можете считать, что нашего разговора о работе не было. Вы
— Я собираюсь помочь вам не для того, чтобы получить что-то взамен, — резко возразил он. — Завтра мы уезжаем в Москву. Вы будете учиться и работать по мере возможности, чтобы это не повредило малышу. А сейчас постелите мне на свободной кровати. Я тоже, оказывается, устал.
Часть 2
ИГОРЬ
Небольшой двухпалубный корабль строительной фирмы «Jndustriebai» медленно плывет мимо рейнских отвесных скал. На некоторых из них высятся средневековые замки, ставшие музеями или превращенные в отели.
Наташе приходилось иногда вести экскурсии по замкам в качестве переводчика. Иностранные партнеры, закончив дела, спешили полюбоваться старинными памятниками, и молодая женщина, овладевшая за последние годы не одним языком, сопровождала их как представитель фирмы.
Ей нравится ее работа, ей нравится эта страна. У нее есть даже самый любимый замок — Максбург. Атмосфера старины захватывает, и ей начинает казаться, что она попадает в другое время, что она — жена или служанка рыцаря, мужественного и благородного. Сегодня, после прогулки по Рейну, она снова побывает в этом замке вместе с французской делегацией.
Гости спустились на нижнюю палубу — в уютный ресторан, и у Наташи сейчас небольшой перерыв. Скоро ей придется взять микрофон, лишь только они доплывут до одного из самых знаменитых мест в Германии, где Рейн становится наиболее узким, а течение — наиболее сильным. В этом месте река очень извилиста, и в былые времена здесь часто разбивались о скалы рыбацкие лодки.
Люди сложили легенду, которую потом обессмертил великий немецкий поэт Генрих Гейне: легенду о златоволосой девушке, сидящей на скале. Она расчесывает свои прекрасные длинные волосы и поет песню. Ее голос настолько красив, что очарованные рыбаки, сидящие в своих маленьких лодках, забывают о грозящей опасности и разбиваются о скалы. А Лорелея даже не замечает их смерти и продолжает петь, привлекая новые жертвы.
Вдоль берегов Рейна, торцами прилепившись друг к другу, длинной стеной стоят разноцветные трехэтажные домики. С середины реки они кажутся театральной декорацией. На их балкончиках растут розовые, красные и белые герани, такие аккуратные, что тоже выглядят ненастоящими. На скалах, где только возможно, разбиты виноградники, дающие знаменитое рейнское вино. А вот они наконец подплывают к скале, где пела Лорелея.
Наташа стоит на верхней палубе, ветер развевает ее светлые волосы. Она вспомнила, как очень давно, в другой стране, такой далекой и родной, парень с карими насмешливыми глазами назвал ее Лорелеей. «Моя яхта разбилась бы о скалы, если бы они были в Серебряном Бору», — сказал он, стоя на залитой светом сцене. Серебряный Бор. Там, на другой реке, тоже было невероятно красиво. И красота того, покинутого мира несравнима
Но хорошо, что здесь все иное. Это помогает забыть то, что случилось там. Правда, каждый раз, когда она проплывает мимо этой легендарной скалы, ее охватывает волнение. Нет, разумеется, ничто не стерлось в памяти. Да и как забудешь, если в доме на Моцартштрассе ее ждет пятилетний малыш с такими же глазами, как у того парня. Он говорит по-немецки чуть лучше, чем по-русски, хотя родился в России, и Наташа старается разговаривать с ним на его родном языке. Он не помнит свою родину. С тех пор, как они уехали из Москвы, прошло четыре года. Игорь был тогда совсем маленький. Что он может помнить? Он вырос в Германии.
Наташа не собиралась уезжать. Ей нравилось работать в Москве вместе с господином Шульце. Он быстро наладил работу фирмы, и Наташа стала в ней незаменимым человеком. Она принимала участие в переговорах, переводила деловые бумаги. Известие о смерти господина Краузе, шефа Ханса Йоахима, изменило ее жизнь. Господину Шульце пришлось переехать в Бонн и возглавить фирму. Он не хотел оставить девушку, да и она уже плохо представляла себе жизнь без него. Так Наташа оказалась в Германии.
Поначалу все было ей чужим, но скоро она привыкла и теперь довольна своей жизнью. Любимая работа, замечательный сын, верный, преданный друг. Что еще нужно человеку? О том, что бывает другое счастье, беспокойное и восторженное, она старалась не думать. И часто ей это удавалось. Только иногда она просыпалась среди ночи с колотящимся сердцем и долго потом не могла уснуть.
Ей снилась яхта с белым парусом и темноволосый парень. Вот он оставляет яхту и подходит к ней. Он обнимает ее, и прикосновение его сильных рук приводит в трепет ее тело. Он целует ее, и волна наслаждения становится все выше и выше, и вот уже нет ничего вокруг — пустота и… полет. Головокружительный, сладостный, пьянящий.
Прошло столько лет, а эти сны все еще мучают ее, нарушая устоявшийся покой ее жизни. Иногда после пробуждения ей становится просто невыносимо, но днем это можно забыть, отдаваясь работе, а ночью… Наташа стала даже немного бояться ночей.
О чем она думает?! Ведь они почти миновали знаменитую скалу. Она взяла микрофон и начала объяснения, снова почувствовав спокойствие и уверенность. К ней подошел господин Шульце. Он сильно располнел за эти годы. Живот заметно приподнимал полы летнего кремового костюма. На голове обозначилась лысина. Взгляд стал более серьезным и сосредоточенным, но глаза его всегда добрели, стоило ему только увидеть Наташу.
— Ты сама похожа на Лорелею, — улыбаясь, сказал он. — Ты не устала?
Наташа ответила ему улыбкой.
— Меня беспокоит Игорь, — пожаловалась она. — Он совсем перестал слушаться. Фрау Эльза, его новая няня, просто сбилась с ног, удерживая его от проказ.
— Я заеду к вам сегодня вечером, если не возражаешь. Попробую побеседовать с ним как мужчина с мужчиной, — предложил Ханс Йоахим.
— Он вас очень любит и совсем не боится. Он понимает, что вы не можете на него сердиться, — сказала Наташа.
— Я постараюсь рассердиться поправдоподобнее, чтобы он поверил, — пообещал Ханс Йоахим.