Прости
Шрифт:
Мама тоже улыбнулась ей, но сразу же закрыла глаза и опять провалилась то ли в сон, то ли в беспамятство.
— Очень тяжелый случай, — сказал на следующий день Наташе тот же сердитый врач. — Мы даже собирали утром консилиум. Решили оперировать. Но за исход мы ручаться не можем. Слишком поздно вы к нам обратились. Если она проживет месяц после операции, значит, все может быть в порядке, но она слишком слаба. Вам придется дать расписку.
— Да, я дам вам расписку, — сказала Наташа.
Маму увезли в операционную, а Наташа вышла в больничный двор. На клумбах пестрели астры. Пчелы, жужжа, перелетали с цветка на цветок. По дорожкам, среди зеленой травы и
Девушка опять резко почувствовала свое одиночество, оторванность от мира. Ее маме сейчас делают операцию. Может быть, она умрет. А в мире все живет и радуется, и никто не разделяет ее горя. Наташа казалась себе потерявшимся ребенком. Такое было с ней однажды. В четыре года. Мама взяла ее с собой в большой универмаг, и там Наташа, засмотревшись на красивую куклу, отпустила мамину руку. А когда она повернулась, мамы рядом не было. Мимо шли чужие люди, и им точно так же, как сейчас, не было до нее никакого дела. Она вдруг испугалась, что потерялась насовсем. Она громко заревела. Но тогда мама очень скоро нашла ее. А вернется ли она к ней теперь?
Ужас и отчаяние были во много раз сильнее, чем в детстве, но сейчас Наташа не имела права плакать. Она — взрослая, она должна держаться, чтобы помочь маме. Она ехала за помощью к ней, как маленькая девочка. А жизнь распорядилась совсем по-другому. Девушка возвратилась в больницу и села у входа в операционную. Сколько прошло времени — три, четыре часа? Наконец появился врач.
— Мы сделали все, что смогли. Будем надеяться, организм окрепнет.
То, что было дальше, казалось Наташе непрекращающимся кошмаром. Мама металась в бреду, держалась высокая температура, прерывался пульс. Уколы, капельницы, таблетки… Дни и ночи закружились в безумном хороводе. Девушка не отходила от матери, и женщины, лежавшие в палате, насильно заставляли ее поесть.
— Езжай домой, я послежу за ней, — уговаривала ее медсестра, но она боялась оставить маму и на секунду.
Ночью, лежа на свободной больничной койке, Наташа не могла уснуть. У нее уже совсем не осталось сил. Как ей нужно, чтобы рядом оказался кто-нибудь, кто взял бы ее на руки и успокоил, сказал бы ей: «Держись». Кто-нибудь? Конечно, ей нужен Игорь! С его силой и уверенностью в себе. Она бы вынесла все, что угодно, если бы он был с ней. Только бы ощутить силу его рук, его объятия. Она ничего не боялась бы тогда. Нет, нельзя об этом думать. Становится только хуже, ведь он не придет к ней на помощь. И она сама должна быть сильной, чтобы мама могла выжить.
— Наташенька, — услышала она тихий голос.
— Мама? — девушка вскочила и подошла к кровати.
— Наташенька, я чувствую, что скоро умру. Ты не переживай за меня, дочка. Это совсем не страшно. Мне только больно, что оставляю тебя одну. Если бы ты была замужем, я бы умерла спокойно, — шептала мама, сжимая горячими пальцами Наташину руку. — Неправильно я воспитала тебя. Ты все училась, а надо найти себе хорошего парня…
— Не волнуйся за меня, мама, я не останусь одна, у меня все будет нормально. Только ты не умрешь, ты не можешь умереть, — говорила Наташа.
— Нет, я чувствую. Ты не плачь, — пальцы разжались, мама опять потеряла сознание.
Наташа побежала за врачом. Маму отвезли в реанимационную, и девушку к ней не пустили. Врач вышел оттуда настолько уставший и несчастный, что у Наташи оборвалось сердце.
— Мы ничего не смогли сделать. Мы не боги, — сказал он.
Наташа вернулась в палату и легла на койку. Вот и мама, последнее, что
Если мир остается прежним, тогда как в душе у нее все разрушено, то самый легкий выход покончить с кошмаром — это умереть самой. Она столько боролась, и все бесполезно. Игоря не вернуть, мамы больше нет. Проще всего — выпить таблетки, которые лежат у мамы в тумбочке, сразу всю упаковку. Тогда она уснет, и отчаяние оставит ее навсегда. Как просто. Почему она раньше не сделала этого? Она должна была жить ради мамы. А теперь настало время подумать о себе.
Наташа решительно поднялась с койки, но вдруг почувствовала, как что-то слегка шевельнулось внутри ее, словно разорвался пузырек воздуха. Что это с ней? Ребенок! Как она могла забыть о нем? Она хотела лишить себя жизни, но имеет ли она право решать за него? Словно поняв ее намерение, он напомнил ей о себе, требуя продолжения жизни. И ей придется жить ради этого, еще не родившегося малыша. Ей придется заменить ему всех: и отца, и бабушку. У него будет только она, и поэтому ей придется быть особенно сильной.
Девушка вспомнила, что сегодня еще ничего не ела. Ей и сейчас этого не хотелось. Но она должна кормить малыша, чтобы он рос и развивался нормально. Вместо таблеток она достала из тумбочки яблоко.
В палату вошел врач.
— Я боялся, что ты не вынесешь такого потрясения, — сказал он. — Ты была хорошей дочерью.
— У меня будет ребенок. Я должна жить ради него, — ответила Наташа.
— Я не знал. Ты сильная девочка. Я горжусь тобой, — врач обнял ее, и она утонула в его объятиях, настолько он был большой.
Наташе хотелось заплакать, но она не имела на это права. Она расслабится сейчас, но ведь его не будет рядом ни завтра, ни послезавтра. Она осталась одна, и она преодолеет все невзгоды, чтобы ее ребенку было хорошо. Она высвободилась из объятий врача.
— Держись, дочка, — сказал он. — Поверь, я сделал все, что мог.
— Вы не расстраивайтесь из-за меня, — твердым голосом сказала Наташа.
После похорон она осталась в квартире совсем одна. Нужно жить дальше. Но как? Как жить, если каждая вещь в доме напоминает ей о маме? Незаконченная работа так и лежит на столе. Бедная мамочка, милая, любимая, зачем ты так поступила? Даже больная работала, чтобы дочь училась. Теперь ей придется самой заботиться о себе и о ребенке. Но она даже не знает, с чего начать. Нельзя сидеть. Так она сойдет с ума. Нужно чем-то заняться. Прежде всего убрать квартиру, а то вон и сумка ее стоит неразобранная.
Наташа расстегнула молнию сумки и стала вынимать вещи. Из кармана курточки выпал листок. Девушка развернула его. Это же номер рабочего телефона господина Шульце. Перед отъездом ей пришлось дать обещание позвонить, если ей будет плохо. Ханс Йоахим. А ведь она ни разу не вспомнила о нем. Как участлив он был, когда она страдала из-за Игоря. И как деликатен: ни разу не задал ей ни одного лишнего вопроса. Он был ей другом. И она не права, обвиняя мир в бездушности, в жестокости по отношению к ней. Ведь есть в нем такие люди, как доктор или как этот, приехавший из другой страны бизнесмен. Наташа спустилась к соседке и набрала номер телефона господина Шульце.