Простительные грехи
Шрифт:
— Такая чертовски мокрая, — простонал он, вводя палец в меня и обратно. — Ты думаешь, что заслуживаешь кончить? Ты позволила ему прикоснуться к себе. Позволила ему положить руки на то, что принадлежит мне. Мне плевать, если это была только твоя талия. Ни один мужчина не прикасается к тебе, кроме меня, ты поняла? — прошипел он, и я попыталась кивнуть. Когда его палец высвободился из меня, я застонала от потери.
А потом его рука с силой шлепнула меня по заднице.
— Черт! — Вскрикнула я, вздрогнув от боли. Его рука погладила разгоряченную плоть, потирая ее, как
Он повторил это, ударив по другой ягодице еще более сильным шлепком, который я почувствовала всем своим существом. Жар вспыхнул во мне, распространяясь по моему и без того влажному центру, и я почувствовала, что сойду с ума от похоти.
— Ты поняла меня? — спросил он, и даже когда он потянул меня за волосы чуть сильнее, в его голосе прозвучала нотка неуверенности.
— Не знаю, — прошептала я. — Мне кажется, ты выразился не очень ясно, Лино.
Он замер, полностью замолчал, услышав мои слова, и на мгновение я подумала, что, возможно, надавила слишком сильно. Возможно, я надавила слишком сильно, слишком быстро. И тут его рука снова опустилась на мою задницу, и снова, и снова в безумном движении.
Я подумала, смогу ли я сидеть на следующий день, но мне было все равно. Не тогда, когда его рука, наконец, отпустила мои волосы, чтобы он мог провести обеими руками по коже моей задницы. Я рухнула лицом на кровать, наслаждаясь его ощущениями, когда он гладил кожу, доводя до крайнего возбуждения.
— Войдя в комнату и обнаружив на тебе руку другого мужчины, ты хоть представляешь, что это со мной делает? Что мне это напоминает? — прорычал он.
— Нет, — выдохнула я, отстраняясь, когда он скользнул пальцем внутрь меня.
— День, когда ты заставила меня проводить тебя к алтарю, чтобы выйти замуж за другого мужчину, vita mia. В тот день ты мучила меня так, как никто другой. Ты была моей ещё до того, как поняла, что это значит, и ты заставила меня отдать тебя. — Грубые эмоции, прозвучавшие в его голосе, заставили меня всхлипнуть, заставили меня почувствовать, насколько это было жестоко и несправедливо, если он действительно хотел меня так, как я хотела его.
Я любила Коннора. Мне нравилось обещание жизни, которую, как я думала, он мог дать мне, но даже в день моей свадьбы был момент, когда Лино впервые увидел меня в платье, и я подумала, каково это, если бы он ждал меня в конце прохода.
— Мне жаль. Мне так жаль, что я так с нами поступила, — призналась я, застонав от сладкой муки, которую его палец причинял моей киске, отчаянно желавшей большего.
— Не извиняйся, vita mia. Ты теперь моя, и это все, что имеет значение. Пока ты помнишь, что ты моя, и никогда больше не позволишь другому мужчине прикоснуться к себе, — предупредил он, и я кивнула, бормоча в знак согласия, что меня никто не тронет.
— Никто, кроме тебя, мой Жеребец. Пожалуйста, — умоляла я, двигая бёдрами назад. Когда он подчинился и скользнул своим членом внутрь меня, я застонала от облегчения.
— Блядь, Самара, — простонал он, хватая меня за бедра и притягивая
— Я так близко, — простонала я, не желая ничего, кроме маячащего на горизонте оргазма. Поэтому, когда Лино вышел, я чуть не заплакала от возмущения. Он стащил меня с кровати, толкнув на колени перед собой. При всем, что мы делали, при всех его прикосновениях ко мне, это было единственное, чего он еще не позволял мне делать.
В такие моменты я удивлялась, почему он всегда отвлекал меня от этого.
И сейчас, когда он толкнул меня на колени, я больше не сомневалась в этом. Хотя однажды мне бы хотелось, чтобы он лежал подо мной, что-то в том, чтобы стоять перед ним на коленях, было правильным.
— Открой, — приказал он. Прикусив губу от мысли, что он только что был внутри меня, я наконец открыла рот. Он быстро ворвался внутрь, ударив меня по задней стенке горла так сильно, что я поперхнулась, когда мой вкус взорвался у меня во рту.
— Этот рот тоже мой. Слова, которые вылетают из него, улыбки, стоны — все в нем мое. Он не может смотреть на тебя, пока ты говоришь. Он не может представлять, как эти красивые губы обхватывают его, — простонал он. Он сделал паузу в своей речи, толкаясь в мой рот и выходя из него, пытаясь с каждым толчком проникать в мое горло немного сильнее, пока мои глаза не заслезились. — Ты хотела этого? Так проглоти меня и, блядь, прими это, Голубка.
Подняв на него слезящиеся глаза, я сделала, как он сказал, и сглотнула, чтобы он смог хоть немного скользнуть мне в горло. Неглубокие толчки, которые он давал мне, стали намного мягче, как только я дала ему это, облегчая его движение по моей плоти, глядя на меня сверху вниз. Гнев в его глазах немного угас, и он с обожанием провел рукой по моей щеке.
— Ты выглядишь так прекрасно с моим членом в твоем горле, Голубка, — прошептал он. — Я всегда знал, что это будет так идеально, но сегодня я не позволю тебе проглотить мою сперму.
Он вышел с хлопком, и я облизала губы и пошевелила челюстью, чтобы вернуть хоть какие-то ощущения. Лино был слишком большим, чтобы мне было удобно.
— Ты моя? — спросил он более мягко.
— Всегда, — наконец признала я, хихикая, когда он подхватил меня за подмышки и снова наклонил над кроватью. Его рука снова опустилась на мою задницу при звуке моего смешка, а затем он ворвался внутрь сильным толчком, оторвавшим мои ноги от пола.
— Черт! — Я закричала, почувствовав болезненный укол, когда он безжалостно вбивался в меня до конца. Но даже с этой болью, удовольствие росло и росло, достигая нечто нового, чего я никогда раньше не испытывала. Когда Лино склонился надо мной, его грудь терлась о мой позвоночник, когда он трахал меня, вдавливая в матрас, я думала, что умру от удовольствия.
— Этот рот мой, — сказал он с жёстким толчком.
— Да! — Я задыхалась.
— Эта киска моя, — добавил он с другим толчком.