Проститься
Шрифт:
Но очень любил, когда отец работал во вторую смену (работал с четырех часов дня) и поэтому не пил. Он все утро мог провести со мной и сестрой. Ведь перед работой не выпьешь. Помню, как летом мы с ним ходили на пляж, на пруд. Как он меня учил плавать. При этом он и сам не очень хорошо плавал: воды боялся. Он клал меня на руки и я бултыхал ногами. Потом я сам научился нырять и гордо так показывал папе, как я могу долго быть под водой. Иногда мы с ним даже соревновались, кто больше пробудет под водой. Я иногда выигрывал. Но, думаю, что папа мне поддавался.
Мы ходили не только на пляж, но и в другое место у реки. Оно было и ближе, и вода там была чище. И до него можно было дойти пешком, а не ездить на трамвае. Загорали там. Кстати, папа очень любил загорать и на балконе, который выходил на восточную сторону, и утром у нас в квартире было солнце. Папа всегда был загорелый, как будто только что вернулся с юга.
Он
Он часто рассказывал мне, как служил в армии командиром танка в Польше, где стоял его полк. И что механиком-водителем в его танке был отец моего друга и одноклассника Кольки: дядя Витя. И что в их части служил еще и папа двойняшек-одноклассниц Ленки и Наташки: дядя Женя.
Летом отец часто брал меня в лес. То за грибами, то предлагал мне наделать каких-то свистулек. То я его просил сделать мне лук. Однажды это случилось. Папа залез на елку, выбрал хорошую ветку и ножом (кстати, папа всегда очень хорошо точил ножи) срезал мне ветку, из которой получился классный лук. Мне казалось, что у меня самый лучший лук на всей планете. Я его обмотал изолентой и разными цветными веревочками. Стрелы я тоже наделал сам. Благо, что у нашего подъезда всегда валялись деревянные ящики из-под продуктов. Ведь в нашем доме на первом этаже располагался гастроном. Я вытачивал стрелы ножом, делал хвостовое оперенье из перьев голубей, которых в нашем дворе было огромное количество. Перья просто валялись на асфальте, и их почти не надо было искать. Делал из синей изоленты наконечник стрелы, предварительно прикрепив ниткой к стреле иглу или гвоздь. Мне очень нравилось стрелять в цель. Обычно целью мы делали нарисованный на дверях бойлерной круг, в центре которого было „яблочко“. Интересно, что почти у каждого мальчишки моего двора был какой-нибудь лук, или шпулька от ниток, из которой тоже стреляли, только стрелы были поменьше размером. И что самое интересное, что никто никогда не страдал от попадания. Во всяком случае, мы представляли это чем-то ужасным и, конечно, это бы точно запомнилось. Но я не помню ни одного такого факта.
Еще для меня было счастьем, когда папа брал меня на футбол или хоккей. Он был заядлым спортивным болельщиком. И смотрел все спортивные передачи. Учитывая, что раньше всего-то было два телевизионных канала, спортивные передачи не так уж и часто показывали. Но футбол и хоккей были его страстью. Я помню, как папа покупал на год сборники по хоккею и футболу и вел их. Он записывал, с каким счетом играли его любимый „Спартак“ и, конечно сборная СССР. Потом я сам начал это делать. Я знал всех футболистов местной футбольной команды в лицо. И хоккеистов тоже. Правда, хоккей я полюбил позднее, когда был уже студентом и работал в Ледовом дворце билетером. Вот тогда это было что-то! Какие были имена!!! Как они играли!!! Высшая лига. Самая непобедимая команда ЦСКА приехала в наш город. И мы с ними сыграли вничью! А там играли Михайлов, Петров, Харламов!!! Это был незабываемый матч.
Но это было значительно позднее. А когда я учился в первом – пятом классе, папа брал меня с собой на футбол поболеть. Потом я и сам начал ездить на стадион. Один. Входной билет стоил всего 10 копеек. А когда у меня не было денег на проезд в транспорте, то я умудрялся пешком прийти домой через пол-города. О, как!
В этот момент я так увлекся футболом, что мы с моими друзьями из двора могли играть на поле у нашей школы целыми днями, по пять-шесть часов. Играли иногда просто в футбол. Иногда в „Козла“. Это когда одна команда пробивает одиннадцатиметровые, в вторая команда – в полном составе стоит на воротах. Потом у нас родилась дворовая команда. И мы назвали ее „Чайкой“. Помню, как все собрались у Олега, все принесли черные трикотажные футболки, сделали трафарет и белой краской пытались нанести очертания чайки на майки. Потом наносили номера, чтобы все было как у хорошей команды. У меня был номер восемь. Конечно, у нас получилось криво, с подтеками краски, но когда мы надевали эти футболки, нам казалось, что мы настоящая команда.
Зимой мы играли в хоккей на валенках. Прямо во дворе, на
В магазинах продавали клюшки недорогие, но плохие. Хватало на пару-тройку игр. А хорошие клюшки выдавали в хоккейных школах. Такие, как „KIM“, „Эфси“. Они уже были покрыты стеклопластиком, и их хватало надолго. Однажды отец принес откуда-то („достал по блату“, потому что в магазинах их было не купить) мне клюшку „Эфси“. Моей радости не было предела. Я скакал по всей квартире, чуть ли не стоял на ушах. Единственная проблема, она была с загибом „лопаты“ не под левую руку, а под правую. И я целое лето пытался перейти с левого хвата клюшки на правый. Сначала с теннисным мячиком тренировался в квартире, бил в коридоре о дверь. Потом нашел мячик потяжелее. Но так я и не стал правшой. Перед хоккейным сезоном пришлось делать перезагиб. Для этого, как рассказывали мне пацаны, надо было распарить „лопату“ клюшки в кастрюле с кипятком. Часа два. Потом, когда древесина станет мягкой, выгнуть ее об батарею. Так я и сделал. Но стеклопластик отклеился, да и загиб у меня почти не получился. Но хотя бы немного. Я подклеил, как смог, ткань, обмотал толстым слоем черной изоленты. И, надо сказать, довольно долго играл во дворе этой клюшкой. Потом у меня была новенькая леворукая „Эфси“, которую мне хоккеист-одноклассник Стас, который ходил в секцию хоккея, где им бесплатно выдавали клюшки, продал за шесть рублей. Это были довольно приличные деньги. На обеды в школьной столовой мы сдавали рубль двадцать на целую неделю. И я со своей „Эфси“ выходил во двор с высоко поднятым носом. Гордился. Не у каждого „жителя“ нашего двора был такой „аппарат“.
Поначалу мы играли только на валенках. Но однажды нам во дворе сделали хоккейную коробку. Пусть небольшую по сравнению с настоящими, но все-таки свою и настоящую. И даже установили на бойлерной, стоящей рядом, прожектор, чтобы можно было и по вечерам играть. Когда я попросил отца купить мне коньки, он мне их сразу откуда-то принес. Я конечно видел, какие у моих друзей – хоккеистов „канадки“ (кожаные красно-черные коньки с запятниками). Я им очень завидовал. А мне отец принес обычные черные, без запятников. Они были с прямым задником лезвия, а не с загнутым, как у „канадок“. Я выпросил у родителей старые валенки и материал от голенищ порезал на запятники к конькам, которые были нужны для того, чтобы нога не болталась, а была жесткой и устойчивой. Коньки давили мне пальцы, ведь запятники были почти в целый сантиметр толщиной. Но на час игры меня хватало. Обычно я треугольным напильником сначала долго точил свои коньки. Потом одевался и спускался босиком (в шерстяных носках) до первого этажа и там долго затягивал шнурки на коньках. Выходил на коробку и показывал „класс“ катания. Я действительно очень даже неплохо научился кататься. Для уровня двора. Меня превосходили только Меля и Рыча. Мог и назад катиться, и вперед. И резко красиво затормозить тоже мог. С таким резким звуком разрезания льда и разворотом на сто восемьдесят градусов.
Несколько раз чуть не отморозил себе ноги. Это случалось, когда по морозному гудку отменяли занятия в школе, и мы всей гурьбой валили во двор, чтобы позарубаться в хоккей. Когда, еле дойдя до подъезда, снимал на первом этаже коньки и мокрые от пота и снега носки, то ноги были почти белые и даже, как мне казалось, посиневшие. Долго их растирал руками и только потом поднимался домой на пятый этаж, абсолютно не чувствуя стоп. А дома в сухих шерстяных носках еще долго сидел у батареи, грея об нее ноги. Так меня прабабушка научила.
Еще отец часто брал меня с собой кататься на лыжах. Говорил мне „тянись за мной“. И я ковылял кое-как, не желая отставать. А папа-разрядник шел, не напрягаясь, но довольно быстро, накатисто. Потом постепенно я втянулся и уже нисколько не отставал. Мы катались с ним с больших гор. Я падал, конечно, но вставал. Уходили в лес мы с ним довольно далеко. Так я полюбил лыжи. Папа учил меня их смазывать парафином, который у нас был под любую погоду. Я даже однажды на физкультуре прибежал первым из всего класса. Ведь обычно во всех соревнованиях у нас побеждал Юрка. Он был баскетболистом в самой настоящей команде, и спортивная форма была у него что надо. И я тогда его победил!!! Это был мой успех! Самый настоящий успех! И все благодаря лыжным прогулкам с папой. А было это в пятом или шестом классе».
Крылья
Артем решил пойти пешком, чтобы немного отойти от разговора с родителями и подумать, как это все подать своей жене Лане. Артему было волнительно, как она отреагирует, поддержит ли его в выборе самостоятельного пути, в решении открыть собственный бизнес. А может быть устроит скандал: как он смог без предварительного разговора с ней принять такое решение. Ведь в это время Лана совсем недавно родила вторую дочку.
Вечером Артем подошел к жене, когда та уложила обеих дочек спать и шепотом сказал: