Проституция в Петербурге: 40-е гг. XIX в. - 40-е гг. XX в.

Шкаровский Михаил Витальевич

Наряду с этим явно идеализируется мораль среднего человека. Он в основном невинный мученик системы. Это — вечное заблуждение российского интеллигента, и до революции наивно представлявшего, что освобожденный народ, и прежде всего пролетарий, будет выступать носителем всего нового и прогрессивного в политике, экономике, культуре и даже в интимных отношениях. Но истина оказалась весьма далекой от подобных представлений. Идеал «пролетарской свободной любви» носил весьма специфический характер.

Питерская «революционная» молодежь жила весело. Г. Уэллс, посетив Петроград осенью 1920 г., рассказал о своих впечатлениях на страницах книги «Россия во мгле»: «В городах, наряду с подъемом народного просвещения и интеллектуальным развитием молодежи, возросла и ее распущенность в вопросах пола. Тяжелая нравственная лихорадка, переживаемая русской молодежью, — единственное темное пятно на фоне успехов народного просвещения в России» [305] . Однако не следует расценивать падение нравов как результат одной лишь революции. На рубеже XIX—XX вв. принципы, которыми руководствовалась основная масса населения России во взаимоотношениях полов, заметно изменились. Особенно сильно это чувствовалось в крупных городах типа Петербурга. Действительно,

представители пролетариата, и в первую очередь молодежь, довольно рано и весьма свободно вступали в половые связи. И революция здесь ничего нового не внесла.

305

Уэллс Г. Россия во мгле. М., 1958, е. 58.

В начале 20-х гг. у молодых пролетариев, на которых в свое время призывали равняться все общество либерально настроенные интеллигенты, существовала своя не слишком затейливая схема взаимоотношений мужчины и женщины, суть которой изложил для масс комсомольский публицист И. Лин на страницах журнала «Молодая гвардия»: «У каждого рабочего парня есть всегда своя девушка. На первых порах он только с ней танцует на балешниках, потом он ее, может быть, и любит, но самое главное, они из одного социального камня… взаимоотношения у них простые и без всяких мудрствований — биологическое удовлетворение ему дает та же самая девушка» [306] .

306

«Молодая гвардия», 1923, № 4—5, с. 153.

Однако иллюзорные представления о нравственных принципах жизни рабочих были в ходу и в первые послереволюционные годы. В. И. Ленин, судя по воспоминаниям К. Цеткин, считал, что пролетариат «как восходящий класс» вовсе не нуждается в опьянении половой несдержанностью [307] . А известный врач Л. М. Василевский совершенно серьезно заявлял: «Молодому рабочему не мешают жить и работать мысли (об интимных сторонах жизни. — Н.Л.), они его посещают редко, да и он может справиться с ними усилием воли…» [308] Статистические данные достаточно убедительно свидетельствуют о том, как рабочая молодежь реализовывала усилия своей воли. В ходе проведенного, согласно декрету СНК РСФСР от 13 октября 1922 г., обследования удалось выяснить, что в 1923 г. среди петроградских рабочих-подростков, то есть лиц, не достигших 18 лет, интимные связи имели 47% юношей и 62,6% девушек [309] . Чуть позже, в 1925 г., ленинградские медики по результатам медицинских осмотров отмечали, что молодые рабочие «являются горожанами не только по происхождению, но и живут в городе с детства, в половую жизнь вступают рано, в настоящий момент среди них половина холостых» [310] .

307

См.: Цеткин К. Воспоминания о Ленине. М., 1955 с. 47, 50.

308

Василевский Л. М. Проституция и рабочая молодежь. М., 1924, с. 65.

309

См.: Сборник законодательных актов о труде. М., 1970, с. 772-773; Труд, здоровье и быт ленинградской рабочей молодежи. Вып. 1. Л., 1925, с. 23.

310

Труды Ленинградского института по изучению профессиональных болезней. Л., 1926, т. 1, с. 57-58.

Свободные, необременительные отношения процветали среди рабфаковцев и студенчества, и отнюдь не «белоподкладочного», столь знаменитого своими традициями бесшабашной гульбы и кутежей. Появление среди учащихся высших учебных заведений значительного количества девушек, жизнь в общежитиях, быт которых нес печать особой вольницы, внесение в интеллигентную среду н только пролетарской идейной закалки, но нередко и простых нравов фабричных окраин и деревенских посиделок, — все это не могло не сказаться на образе жизни студенчества. Так, студентка факультета общественных наук при Петроградском университете А. И. Ростовцева вспоминала, что в начале 20-х гг. в общежитии шли бурные споры о любви в новом обществе и «самым ярким нигилистом» в вопросах пола оказалась ее сокурсница, приехавшая из Ярославской губернии. Эта недавняя крестьянка утверждала, что «любовь — кремень для зажигалок, а дружбы между мужчиной и женщиной быть не может, это только одна видимость: в основе лежит взаимное влечение, и только» [311] . Социологи путем опроса студенчества выявили, что в 1922 г. более 80,8% мужчин и более 50% женщин имели кратковременные половые связи, при этом лишь 4% мужчин объясняли свое сближение с женщиной любовью к ней [312] .

311

Цит. по: На штурм науки. Л., 1971, с. 199.

312

См.: Гельман И. Половая жизнь современной молодежи. М., 1923, с. 65-71.

В рабочей среде число сторонников «свободной любви» постоянно росло. А. М. Коллонтай одобрительно относилась к этому, считая, что только «мелкобуржуазная среда готова (в этом случае. — Н.Л.) вопить о разврате». «Когда говорят о слишком свободных отношениях, — утверждала А. М. Коллонтай в январе 1926 г., — то при этом совсем забывают, что эта молодежь почти совсем не прибегает к проституции. Что, спрашивается, лучше? Мещанин будет видеть в этом явлении «разврат», защитник же нового быта увидит в этом оздоровление отношений» [313] .

313

«Рабочий суд», 1926, № 5, с. Збб.

Приведенное утверждение довольно сомнительно. Бесконтрольные половые связи влекли за собой появление внебрачных детей. Представители пролетариата оказались впереди и здесь. В 1927 г. в Ленинграде на 100 мужчин-рабочих родилось 3,3 внебрачного младенца, тогда как на 100 служащих — 1,5, а на то же число хозяев — 0,7. Кроме того, свободная любовь при всей

своей «революционности» не была ограждена от таких типично «капиталистических» последствий, как венерические заболевания. В кожно-венерологическом диспансере одной только больницы им. Нахимсона в 1925 г. было зарегистрировано более 2 тыс. больных сифилисом, причем молодежь в возрасте до 25 лет составляла более 40% состоявших на учете [314] . А сколько юношей и девушек, стыдясь огласки, не обращались к врачам? Летом 1926 г. в ходе обязательного врачебного освидетельствования рабочих «Красного треугольника» выяснилось, что более половины работающих подростков заражены венерическими болезнями [315] . Самым неприятным в этой ситуации было то, что связи с публичными женщинами, от которых до революции в основном заражались сифилисом, оказались не единственной причиной распространения венерических заболеваний. Причиной болезней в 20-е гг. в немалой степени явилось свободное интимное общение, как правило не имевшее ничего общего с истинной любовью: отсутствие привычной и довольно распространенной ранее формы проведения свободного времени — вполне официальных походов к проституткам — многие молодые люди заменили теперь «вечорками». Один из участников таких посиделок писал в 1927 г. в журнале «Смена» -. «У нас распространены вечорки, где идет проба девушек, это, конечно, безобразие, но что же делать, раз публичных домов нет». Редакция журнала не преминула осудить поборника незамедлительного удовлетворения интимных потребностей, но у него нашлось немало сторонников. Молодой ленинградский рабочий считал, что девушки на такие «мероприятия» приходят сами, и потому ничего зазорного в этом нет, хотя и похоже на публичные дома [316] .

314

См.: «Ленинградский медицинский журнал», 1925, N. 3, с. 3.

315

См.: ЦГА ИПД ф. К-156, on. 1, д. 9, л. 93-94.

316

«Смена», 1926, Ne 7, с. 14; № 11, с. 12.

Нередко так называемая «свободная пролетарская любовь» находила выражение в групповых изнасилованиях. Показательно в этом плане преступление, совершенное в Ленинграде летом 1926 г. в знаменитом Чубаровом переулке, который до революции считался центром торговли женским телом. Преступники — 26 молодых рабочих, большинство с завода «Кооператор», — пытались оправдать себя тем, что в этих местах могли вечером находиться лишь публичные женщины [317] . «Чубаровцы» были сурово наказаны, ленинградцы писали гневные письма в газеты, требуя расправы над насильниками. Но нашлись и сочувствующие насильникам. Прокурору города М. Л. Першину, выступавшему перед молодежью завода «Красный путиловец» с рассказом о «чубаровском» деле, было адресовано немало записок с вопросами, среди которых прозвучал и такой: «А если у ребят невыдержка, нетерпежка, что делать?» [318]

317

См.: Лебедев Л., Серов С. Молодежь на суде. М., 1927, с. 14.

318

ЦГА ИПД, ф. К-202, оп. 2, д. 12, л. 56.

Получило развитие совершенно парадоксальное явление — свободные половые связи все чаще стали приобретать характер отношений, близких по сути к проституции если не в материальном, то, во всяком случае, в духовно-нравственном смысле. Это были отчужденные безличные интимные контакты, нередко с несколькими партнерами одновременно, часто по принуждению. Довольно распространенными стали случаи «петровщины» — явления, получившего свое название по фамилии учащегося московского фабрично-заводского училища, который убил девушку, отказавшуюся удовлетворить потребности его «свободной комсомольской любви». В Ленинграде факты принуждения к сожительству настолько участились в рабочей среде, что в 1929 г. в город прибыла комиссия ЦК ВКП(б) по расследованию случаев «нетоварищеского обращения с девушками» [319] . Примерно в это же время Выборгский райком комсомола предпринял попытку разобраться в причинах роста неблагоприятных явлений в среде молодежи. Силами комсомольцев, педагогов, медиков в районе была проведена первая и, увы, последняя бытовая молодежная конференция. Результаты опросов ее участников показали, что молодое поколение рабочих вполне освоило идеи свободной любви в своем понимании. По данным 1929 г., половую жизнь до 18 лет начали 77,5% мужчин и 68% женщин, при этом 16% юношей вступили в половую связь в 14 лет. Многие молодые люди имели одновременно по 2—3 интимных партнера, причем особенно в этом преуспели комсомольские активисты. Как писали авторы книги, обобщившей опыт конференции, «56% активной молодежи относится к группе легкомысленной и распущенной» [320] .

319

ЦГА ИПД, ф. К-156, on. 1а, д. 9, л. 93-94.

320

Кетлинская В., Слепков Вл. Жизнь без контроля. М., 1929, с. 37, 42, 45.

По-прежнему распространенными в среде подрастающего поколения были сифилис и другие венерические заболевания. Но главное, что большинство юношей и девушек «просто смотрели на вещи»: половой акт с любым партнером мог совершиться за подарок — пару фильдеперсовых чулок или лакированные туфли — предел мечты фабричной девчонки конца 20-х гг., за приглашение в кино, театр, ресторан. С. И. Голод, один из первых советских исследователей, еще в конце 60-х гг. осмелившийся поднять вопрос об особенностях полового поведения в социалистическом обществе, справедливо писал о том, что женщины, поступающие таким образом, относятся к группе, «стоящей на грани проституции» [321] . Получалось, что проповеди «свободной любви» не спасали от социального зла, каким считалась торговля женским телом, а, наоборот, его усугубляли. Может показаться на первый взгляд, что в этот тупик новое общество зашло только благодаря сторонникам теории «стакана воды», к которой тяготела и А. М. Коллонтай. Но на самом деле все было значительно сложнее.

321

Голод С. И. Социально-психологические проблемы проституции М., 1988, с. 18.