Проститутка Дева
Шрифт:
Джон уверенно уселся на свободный стул и покуда официант-таец еще где-то витал в районе кухни, принялся рассматривать Марию Витальевну.
– Вы из Москвы? – спросил он по русски.
– Да, и теперь собираюсь возвращаться, – ответила Мария Витальевна.
– Полезное приятное знакомство, – заметил Джон. – Буду в вашем лице иметь друга в Москве, я ведь тоже туда скоро лечу, у меня там работа, я журналист.
– Джон, если имеешь идею приударить там в Москве за Марией, то не строй иллюзий, – заметила Энн. – Мария замужем и скоро будет молодой матерью.
– О! – воскликнул
– Осторожней, Джон, – Энн погрозила пальцем. – У Марии муж генерал Кэй-Джэй-Би и он очень ревнивый муж.
– Хо!. Это то, что надо, – отпарировал Джон. – Смотрели старый фильм с Марчелло Мастроянни, где у героя эрекция возникала только в состоянии смертельной опасности? Так это про меня. Моя сексуальная активность под угрозой быть убитым ревнивцем-мужем только повышается.
Потом таец-официант принес им суп.
Потом они ели акульи бифштексы.
Джон много острил – на грани фола.
И потом, вообще разойдясь, сказал, что имеет мечту переспать с двумя женщинами, и чтобы при этом одна из них была бы беременной.
– Дурак, – сказала Энн.
А Мария Витальевна задумчиво улыбнулась.
Джона посадили на "тёщино место" – маленькое сиденьице позади водительского и бокового пассажирского.
Кабриолет был явно только для двоих.
Марию Витальевну они довезли до самой посольской виллы.
И потом Джон пересел слева от Энн.
Мария Витальевна помахала им рукой. …
– Странные они, – подумала Мария Витальевна, но мужу про своих новых друзей рассказывать не стала.
4.
С Анной Захаровой у Борщанского отношения были на уровне задекларированных намерений. Задекларированных и депонированных до лучших времен.
Тогда Анна Захарова была женщиной Мигунова и они как-то гуляли где-то, не то в "Короне", не то в красном бункере сада "Эрмитаж" или даже в "Эль-Гаучо", Борщанский точно не помнил, напился он тогда сильно очень. Напился, потому что приехали какие-то очень нужные и важные люди из провинции с деньгами. Бандиты-сибиряки со своими телевизионными идеями. А сибиряков бесполезно уговаривать, им бестолку объяснять, что переговоры на Москве теперь так не ведутся, как купечество встарь, на лубочных картинках, водку стаканами. В общем, из-за того, что провинциалы эти с их деньгами позарез были нужны, а отказать им в их простецком "ты меня уважаешь?" было ну просто никак, вот он тогда и назюзился с ними. Не меньше трёх стаканов в баре высосал. Без закуски.
Анна Захарова смеялась тогда над ним: поглядите, поглядите Борщанский наш какой тёпленький да хорошенький.
А он совсем отпустил тогда тормоза да и наговорил ей всяких комплиментов вперемешку с пылкими признаниями и самыми недвусмысленными предложениями.
Потом, когда протрезвел, хотел даже извиниться перед Мигуновым, все-таки его баба…
Но в памяти, в подсознании у обоих запало. Отметилось.
И
Дела-дела!
Она улыбалась и опускала ресницы, а он улыбался, отводил глаза и разводил руками…
Теперь вот решительно набрал ее номер и, едва она сняла трубку, уверенно, как со старой женой заговорил непреложным императивом.
– Бери сейчас такси и приезжай, адрес мой знаешь?
Она полурастерянно ворковала там что-то там на своем конце – Зачем приезжать? – переспросил Борщанский. – Да я думаю, не стоит нам более откладывать, надо нам заводить детей.
И повторил для уверенности:
– Надо, Аня, надо! Люди умирают и люди рождаются. ….
Анна приехала с вещами.
С двумя большими сумками, шофер их вволок в прихожую и плюхнул на пол подле зеркальных дверей шкафа-купе.
– Ну, я к тебе надолго, – веселая, обдав Борщанского свежестью с уличного морозца, сказала Анна. – И ключики от квартиры сразу давай, если по-взрослому решил.
Анна встала посреди его большой прихожей, этакая картинка с гламурной тусовки – ножка на шпильке, рот в дентальном блистании улыбки журнала "Вог", и ручка с длиннющими розовыми коготками оттопырилась в ожидании заветных ключиков.
Борщанский обнял женщину-картинку.
Обнял и замурлыкал.
– Ой, да ты пьяный совсем, – хохотнула Анна. – Ты в запое, что ли? Борщанский! И в таком виде ты хочешь детей делать? Да они же уродами от тебя от такого родятся!
Потом выпили – а как же без этого?
Выпили один раз за новую жизнь и за покладистость характера Ани Захаровой, потом выпили второй раз за семейный эксперимент и за новую идею, а что? Разве не идея: тоже телешоу сделать – поставить у Борщанского телекамеры и сшибать куши у букмекеров, так как все зрители "Нормы" будут делать ставки, сколько Аня Захарова проживет с Борщанским?
Третью выпили за будущих детей, уже на брудершафт, и уже целуясь взасос, и уже торопливо расстегивая друг на дружке пуговички.
А наутро Борщанский сказал Анне:
– Ты как хочешь, а я всерьез!
– Ну, тогда я пошла на кухню готовить своему мужу завтрак, – ответила Анна.
5.
– С телевидения не пущу, – с каменным лицом, безапелляционно отрезала мать Веры.
Иван попытался что-то возразить, но женщина резко захлопнула дверь, и уже из-за укрытия глухо прокричала:
– И вообще уйди, а не то милицию сейчас вызову!
– Кто там, мам? – крикнула Вера из своей комнаты.
– Лежи, дочка, они уже ушли, – ответила мать и пошла на кухню.
Вера все же поднялась с дивана, на котором почти не вставая провела два последних дня. Поднялась, прошла к окну, выглянула во двор.
Даже с их восьмого этажа она узнала Ивана.
Хоть он был и в шапке и в куртке – узнала.
Вера раскрыла форточку, вспорхнула на подоконник…
– Иван, Иван! – крикнула она.