Просто бывшие
Шрифт:
— Откуда ты знаешь? — в ее глазах плещется непонимание.
— Птичка на хвосте принесла.
Выбравшись в теплую ночь, Юля с улыбкой качает головой.
— До завтра, Мир. — Почему в этом прощании я слышу больше, чем просто дань вежливости?
— Я подожду, когда ты зайдешь в подъезд. — Смотрю на свою жену, жалея, что не меня она будет встречать на пороге дома. Красивая, даже с потеками туши и поджатой по-птичьи ногой в изувеченной туфле.
Юля успевает сделать один неловкий шаг, как я наклоняюсь к пассажирскому
— Можно вопрос? — Получив кивок, продолжаю: — О чем ты сейчас думала?
— Да так. О вилках, о котах, о ерунде всякой.
Глава 10. Свадебное платье
Юля
— Ты должна как-то повлиять на свою мать! — Папа — по сложившейся уже привычке орать на подчиненных — почти кричит мне это в трубку, пока я пытаюсь работать.
Неделя без Соны вышла тяжкой, но врачи ни в какую не соглашаются отпускать ее раньше времени.
— Что на этот раз, пап? Она снова заставляет тебя пить те тибетские сборы?
Довести до горячки академика наук под силу только моей маме.
Сочувствую совершенно искренне, эти саше с неизвестными науке травами мне приходится втихую выбрасывать и врать, что очень хороший сбор.
Однажды Штрилиц как никогда был близок к провалу, когда я расхваливала очередное саше и врала напропалую, что после волшебного чая чувствую себя посвежевшей и сплю без задних ног. Мама тогда долго смотрела на меня нечитаемым взглядом, пока не сообщила, что этот сбор был от поноса. Что ж, словесный понос у меня быстро иссяк.
— У тети Риммы аллергия на шерсть! И я планировал, что это исчадие ада останется дома, но твоей же матери неймется…
Когда я проводила каникулы у старшей папиной сестры, я тоже думала, что она исчадие ада. Но папа, конечно же, не про любимую сестру так. А про собаку…
Родители женаты больше тридцати лет, и все так же находят поводы для конфронтации. После смерти их старого мопса Ричарда, папа говорил, что никаких больше собак в доме не будет. Но когда мама взялась с удвоенной силой опекать единственного мужчину в семье, первым предложил завести еще одного четвероногого друга.
Крошечный шпиц с ягодным именем Брусника со всей полнотой ее крохотной души обожает свою приемную маму и… ненавидит отца. Эта бестия грызет его ботинки, писается от одного только его голоса, бесконечно лает и просто играет роль маленького генератора хаоса… И при всем при этом полностью устраивает моего вечно ворчащего папу. Потому что бережет его нервную систему от посягательств моей матери.
— Не думала, что от такой крошки столько проблем.
— Ты что не знаешь свою мать?! Да мы пока едем в Ленту она успевает дать тысячу указаний. Закрой окно, собаке дует. Включи кондиционер, Бусе жарко! Ты взял пеленки, игрушки, воду, еду… И так по кругу!
— Пап, пап! Я всё поняла. Может, оставить Бусю дома? Буду заглядывать к ней после работы, выгуливать…
— Мы тут решили с мамой, что в наше отсутствие собака поживет у тебя.
Перевожу на человеческий. Мама сказала папе, что собаку надо отвезти строптивой дочери. Чую, это мне аукается «почти юбилейный» ужин и продинамленный роман с брокером Романом. Ни о чем не жалею, но как же бесит.
Делаю глубокий вдох.
— Вообще-то, пап, я против того, чтобы моя квартира превращалась в контактный зоопарк. Как насчет собачьих отелей?
— Чужим людям доверить собаку? Дочь, ну ты же знаешь маму. Она взбесится. Тем более Буся не привыкла долго оставаться одна и ест только с руки.
Чем занимается собака, пока родители весь день на работе — загадка черной дыры.
Зря сопротивляюсь. По настрою родителя чую, отец отвезет мне этот источник вечной собачьей радости самолично.
Угроза провести неделю в компании орущей от возмущения кошки и ссущейся от радости собаки все ближе и ближе. Мама дорогая!
В дверь заглядывает Регина, и я быстро сворачиваю разговор:
— Ладно, но только в этот раз. Я не нанималась в няньки. Всё, пока, пап.
— Мирослав Андреевич, просил вас зайти. — Сегодня помощница Соболева на удивление выглядит прилично. Ни юбки, едва прикрывающей ягодицы, ни блузки с вырезом до пупка. Стильный льняной сарафан оттенка «сафари» выгодно подчеркивает яркую внешность брюнетки.
Может, я и правда была несправедлива к ней?
«А, может, и нет», — думаю, разглядывая у впереди идущей Лукиной вырез до самых ямочек на пояснице.
В просторном кабинете Мирослав не один. На диване, держа в ладони крошечную чашечку кофе, восседает не кто иной, как Георгий Леонидович Спицин. Тот самый, что видел мамонтов воочию и строил эту компанию, когда я еще в детский сад ходила.
Завидев меня, Георгий Леонидович пробирается ко мне, с удивительной ловкостью огибая кофейный столик.
— Юлечка, дорогая, рад нашей встрече! Как всегда, прекрасно выглядишь! — Моя ладонь с легкостью тонет в его огромной лапище. Крепкое рукопожатие намекает, что в этом мужчине слегка за семьдесят, есть еще порох.
Оглядев меня, Спицин оборачивается и подмигивает по-мальчишечьи Мирославу.
— Такую красавицу упустил, дуралей. Уведут ведь! Я бы и сам приударил, да она ж мне во внучки годится. Ха-ха.
Его раскатистый смех вызывает и у меня улыбку.
В детстве я смотрела мультфильм про храброго морячка Папая, и этот жизнелюбивый мужчина сейчас очень его мне напоминает. Такого легко представить управляющим огромной шхуной или яхтой. Этакий Морской Волк, противостоящий всем штормам и бурям.