Просто друзья

Белова Дарья

Проверяю кошелек, карточки и документы. Все на месте. Ну, чем черт не шутит.

Возвращаюсь домой под вечер. И там, как обычно, тишина. Зловещая и осязаемая. Неприятная. Но я еще помню, когда было шумно и весело у нас. Недолго и нечасто. Но было. Как-то за завтраком мама включила громко радио, мы что-то обсуждали с ней. Даже отец включился в беседу. Мы смеялись и улыбались друг другу. Было хорошо. По-семейному, что ли. Хотя я, признаться честно, не уверен, что значит по-семейному. Может, это шум кофемашины по утрам, аромат выпечки с ванилью, шум плиты, когда на ней варится что-то вкусное,

что аппетитно пахнет, голоса родителей, мягкий тембр маминого голоса и приятный баритон отца. Да, наверно это оно. Все было в тот день. Единственный.

— Глеб, — слышу я из кабинета.

С неохотой подхожу к приоткрытой двери и захожу внутрь. Отец, как и всегда, сидит за своим столом и хмуро смотрит в монитор.

— Что? — растягиваю.

— Сын…

— Сын, — опять растягиваю слово, издеваюсь.

— Глеб, мы можем нормально разговаривать?

— Ты спрашиваешь меня об этом?

— А кого я должен?

— Себя. Начни с себя. Начни с того, что хватит мне указывать, хватит распоряжаться моей жизнью, хватит учить!

— Я твой отец.

— Где ты был раньше? А, Вспомнил. На работе, вечно на работе. Твои проблемы там всегда были важнее моих.

Отец снял очки и устало потер переносицу. Глаза красные, он опять все это время сидел перед компьютером, возможно, и всю ночь работал.

— В общем, если тебе интересно, мы договорились, что свадьба будет в Турандот. Твоя мать будет разрабатывать меню, костюмом и платьем займется Марья. Иван и я — финансовая сторона вопроса. Что еще…Да, позвони Миле. Поговори с ней. По-хорошему. Как нормальный, взрослый мужчина. Пригласи ее на свидание, цветы подари. Вам с ней жить.

— Я обещал тебе жениться. На этом все. Она для меня чужая, такой и останется. Свою жизнь перекраивать я не собираюсь.

Глава 6

Воспоминания из дневника Милы

Каждая девочка с детства, насмотревшись мультфильмов, мечтает о своем принце. Он спасет ее от опасности всего лишь поцеловав, а потом они сыграют свадьбу на все королевство и будут править своей страной долго и счастливо. Моим принцем оказался Глеб Навицкий. Мальчишка, которого я знала с детства.

Первый раз мы с ним встретились лицом к лицу, когда чета Навицких пригласила нас на пикник, который устраивала Наталья Матвеевна в честь приезда Глеба из-за границы после одного английского пансионата для мальчиков. Мне было девять лет. Значит ему тринадцать. Дети. Тогда мы были детьми.

Мы расположились на заднем дворе дома, рядом с небольшой, но такой красивой беседкой. Ее делали на заказ, так рассказывала мать Глеба моей маме. Я бродила по саду и восхищалась цветами. У Натальи Матвеевны были редкие виды роз: темно-бордовые с внешней стороны лепестка и практически белые с внутренней, темно-фиолетовые, махровые — равнодушным остаться не удастся никому. В саду спокойно и тихо, аромат, сплетенный из воздушных оттенков различных растений, проникал под кожу. Казалось, я насквозь пропиталась этим божественным нектаром.

И потом зачем-то решила пойти в дом. Посмотреть, что прячется там. Любопытная Мила. Мама бы ругала за такую бестактность. Но ничего не могла с собой поделать. Я тихо пробралась

через заднюю дверь, что вела на кухню и прошла внутрь. Все как я и думала. Стильно, чисто, до стерильного скрипа и … пусто. Я не вижу здесь жизни. Это меня огорчило. После такого живого сада я думала увидеть здесь дом счастливой семьи, что вечерами пьет чай с пирогом и разговаривает о важном. Как у нас. Но противное чувство внутри меня подсказывало, что здесь все по-другому.

Я решила подняться на второй этаж. Витиеватая и широкая лестница выполнена из мрамора. Этот материал красив. Особенно прекрасны римские статуи, что папа показывал мне, когда мы были в музее. Но это в очередной раз подтверждает, что здесь не только нет жизни, но и стоит холод. Мрамор — это холодный материал, бездушный. Только талантливый художник может вдохнуть в него жизнь.

Я прошла по коридору, где увидела несколько дверей. Толкнула первую из них и очутилась в комнате. Здесь не пусто. Здесь интересно. Небрежно заправленная кровать, какие-то книги на столе, подхожу ближе — комиксы, на английском. А еще разные журналы про машины. У этой комнаты странный хозяин. Дверцы шкафа закрыты неплотно, я вижу много вещей там, что неряшливо лежали на полках. За такое действие меня бы тоже сильно поругали. Они просто не понимают, что не всегда беспорядок в шкафу значит беспорядок в голове. И сейчас я рада, что за мной никто не наблюдает. Я тайный воришка, что пробрался в чужое логово. Так запретно, что немного дрожат колени, и я прислушиваюсь к каждому шороху.

Подхожу к прикроватной тумбе, на ней книга, с потрепанными углами и загнутыми листами — еще одна вещь, за которую бы получила выговор. Книги должны быть в порядке. Книги — мое лицо, к ним нужно относиться бережно, аккуратно. Они — ценность. Спорить никогда не решусь.

За всеми этими воспоминаниями и разглядыванием не моей ценности пропустила, как открылась дверь.

— Эй, ты кто такая? — голос громкий, немного обиженный.

— Я? — Паникую, сильно, потому что фантазия — не моя сильная сторона.

— И что делаешь в моей комнате? — не унимается мой безымянный собеседник и двигается в мою сторону.

— Я искала комнату… гостевую, — пытаюсь выкрутиться. — Я Мила. Мила Апраксина, — решила я представиться и протянула ему руку.

— Как генерал, чтоль? — поднял он одну бровь.

— Генерал?

— Да… неважно… Читала? — показывает на книгу, которая все еще была в моих руках, я так крепко ее сжала, что острые углы больно впились мне в ладонь. Даже не обратила внимание, теперь останутся следы. Что я скажу маме, если она заметит?

— Нет, — смущаюсь и откладываю в сторону, — я, наверное, пойду. Поищу комнату. Еще.

— Ну иди. Мила Апраксина. А я Глеб. Глеб Навицкий, — улыбнулся мне.

— Ну пока, Глеб Навицкий.

Странная встреча, в странном доме. У нас не могла быть обычная судьба. Она такая же странная, как и мы все. И сейчас я, Мила Апраксина, выхожу замуж за Глеба Навицкого. Наверное, знай Глеб об этом в то лето, в нашу с ним первую встречу, то выгнал бы меня из своей комнаты и никогда больше не приближался. И я бы так никогда и не узнала, понравилась ли ему та книга, что лежала у него на тумбочке, или нет