Просто друзья?

Логунова Диана

Дальнейшие знакомства не были столь яркими, как знакомства с Ингой, и проходили быстро. Особенно быстро я познакомилась с Ринатом, быстро пробормотав ему свое имя, после чего сбежав к другим сотрудникам, дабы не напороться на гнев Лебедевой-младшей.

В итоге, пробыв на новом рабочем месте около полутора часов и перезнакомившись с практически всем персоналом, я уехала домой, готовиться к учебному дню и вечерней смене.

А оказавшись дома и проверив свой телефон, обнаружила, что у меня несколько пропущенных звонков от родителей, но перезванивать им не стала.

Мне не хотелось с ними разговаривать, разжигая новые конфликты. Тем более, мама отчасти была права, что мне стоит начать жить самостоятельно, а не за счет родителей.

Не отдавая себе отчета в действиях, я машинально зашла на страничку Тимофея, плавно просматривая новые записи, и когда осмысление пришло, я резко откинула телефон на кровать.

У каждого есть вредные привычки. У кого-то кока-кола, алкоголь, сигареты, а кого-то, как у меня — любимый человек.

Боже мой, что я творю? Я же так мечтала о том, чтобы Тимофей оставил меня в покое, чтобы я смогла его забыть. А на деле получается, что как только ты чего-то добиваешься, ты этого уже не хочешь, тебе это не надо. Вот я и сомневалась в верности своих поступков. Вся эта ситуация казалась запутаннее, чем наушники, новогодняя гирлянда и клубок ниток вместе взятых.

Я до безумия люблю Тимофея, люблю его больше всех и всего на свете, люблю его так сильно, что шизофрения кажется пустым делом. Кажется, что при виде его изумрудных глаз все мои внутренности сворачиваются в единый ком и только и делают, что верещат его имя с небывалой покорностью. Да, будь он королем, я добровольно отдалась бы в его верные рабы и подданные. А жили б мы в том прекрасном золотом веке, я бы сражалась за его сердце на дуэлях. Я бы посвящала ему стихи, я бы пела ему песни, если хоть раз бы, да хоть на миг понять, что это искренне и чисто взаимно.

Я бы тысячу раз написала на зданиях это проклятое слово «люблю», и прокричала бы с башни столько же, если бы в действительности от этого бы не было так больно.

Или как там говорят? Счастье любит тишину? А разве счастье бывает не громким? Кажется, когда ты по-настоящему счастлив ничто не сможет скрыть блаженной улыбки и изнутри горящих глаз.

А может действительно о счастье нужно молчать, хранить его в самых укромных уголках души, чтобы никто его не отнял, не сглазил, не украл. Чтобы это счастье было только твоим, личным.

Словно, если ты хоть обнажишь часть своего счастья, то его непременно захотят испортить, осквернить, сломать.

Но как, же комично получается, что я самостоятельно порчу, оскверняю и ломаю свое счастье, свою любовь. Получается, что мне самой не нужно знать о своем же счастье? Да, эти мысли определенно приведут меня к шизофрении. Или может мне уже давно пора выписывать свою колонку в газете под названием «записки шизофреника».

К сожалению, эти мысли не привели меня к разгадке моего запутанного дела, а лишь склонили в сон, от которого я пробудилась лишь утром под звон свирепого будильника.

И на протяжении всего учебного дня меня не отпускали эти злосчастные мысли о счастье, любви и правильных поступках.

Я не могла сосредоточиться на чем-то конкретном, сбиваясь. Везло, что хоть никто не замечал моей рассеянности, и вечно приставучая Вероника сегодня была занята совершенно другими делами, которые носили название «у Юлии Ахиевой появилась новая жертва». Об этой новой жертве я узнала из краткого сообщение Дианы, пришедшего мне через полторы минуты после того, как у подруги закончились пары.

«Тимофей миловался с Ахиевой.

Я не знаю в чем дело, но попытаюсь разобраться».

Я едва ли не задохнулась от ревности, сжимая телефон в руках до беления пальцев. Хотелось заплакать, разорвать Юлию на куски и высказать всю свою гневную триаду Тимофею. Ведь только вчера он выворачивал передо мной всю свою душу, а сегодня уже красуется перед другой девушкой.

Но я ничего не сделала из вышеперечисленных слов, оставив выплеск отрицательных эмоций на первый рабочий день. Я жаждала момента, когда смогу освободиться от мыслей, от чувств, от эмоций через танец, и пусть это будет прилюдно, и пусть что о моем душевном состоянии может догадаться проницательная Инга, мне это было необходимо. И когда настал тот момент, мне было уже не остановить.

Мы с Ингой стояли в гримерной комнате, нанося последние штрихи в макияже. Девчонка весело о чем-то болтала, даже не обращая внимания на то, что я её практически не слушала. Она лишь отвлекла меня однажды, сказав, что первый рабочий день всегда сложный, а дальше все пойдет, как по маслу. Но по её глазам я прочла, что она не это имела в виду. Оставалось лишь подивиться её проницательности и умении поддержать в трудную минуту.

Мы вышли на сцену, когда софиты погасли, и первая молодежная толпа кричала от нетерпения. И как только наш ди-джей Савелий запустил первый клубный альбом, толка оживленней вскричала, а мы с Ингой начали наши танцы.

Я первый раз слышала эту песню, но это было уже не важно, когда она пошла сквозь меня, окутывая и соблазняя начинать движения. И я, прикрыв глаза, моментально одобрила её порывы.

Мы танцевали в клетках, что было непривычно, сковывающее, но порывающее делать такие соблазняющие движения, что голова начинала кружиться не только у нас, но и сторонних наблюдателей.

Я словно горела от прикованных взглядов. Они обжигали меня, заставляя раскрепощаться на полную катушку, и не раскрывать глаз. Может, с закрытыми глазами мне было не так неловко, не так страшно. С закрытыми глазами мне было всё нипочем.

Я двигалась то плавно и нежно, то резко и дерзко. Я не знала, зажигает ли это толпу, но в этом случае надеялась на Ингу, которая точно знала, что делать. Я просто забывала, что нахожусь на работе, стараясь получить от происходящего наслаждение. Или я просто привыкла думать, что работа не может приносить удовольствие.

Плавно проведя руками по телу, я скрестила их над головой, делая поворот, на миг, открывая глаза, мгновенно попадая в плен безумно диких изумрудных глаз. Не сдержав удивленного вздоха, я силовой воли заставила себя танцевать дальше.