Просто командировка

Горбань Валерий Вениаминович

Ну вот, тетка - покупательница весь кайф обломила! По виду - своя, русачка. Только странная какая-то, бледная, лицо, как испитое. Дерганая, похоже, с легкой шизой. Котяра со второй продавщицей уже целую сагу о молодой редиске сложили, уже партию на два голоса без фортепьяно дружненько так стали выводить... А эта подошла, теребит пучки: то ей не так, это - не эдак. Есть такая категория рыночных посетителей. Им в удовольствие пройти, поприценяться, ничего не купить, зато каждому продавцу его товар охаять. Желчь слить.

Обычно торгаши таких мгновенно вычисляют и либо игнорируют, либо сразу отсылают подальше. Но наша чеченка вежливая оказалась. Хоть и видно, что ничего эта тетка покупать не будет, хоть и сбила она нам торг красивый, но не злится торговка, отвечает ей на все вопросы, разговаривает вежливо. Наверное, боится русской при нас дерзить. То-то! Это вам не девяносто четвертый, когда о русских здесь любая мразь ноги вытирала, как хотела. Теперь у них защитники есть!

– Ну, вы будете брать что-нибудь?
– Котяра ухмыляется галантно.

– Нет, дорого. Что это за цена? С ума совсем сошли.

Женщина бережно кладет пучок редиски на место (что ж не швырнула для полноты возмущения?) и, отвернувшись, уходит, наконец. Ну ладно, и нам пора. Котяра затаривается в два пакета, сбив цену чуть не вполовину. Хозяйка торжественно, в знак признания его несомненного таланта, еще три пучка укропа бесплатно вручает. Комплименты, обещания теперь покупать зелень только у этой красавицы (благо ее джигита рядом нет), аплодисменты, занавес...

А на базе уже борщ с тушеночкой доваривают. Сейчас мы туда укропчику, чесноку меленько рубленного, да под лучок... Есть счастье на свете, люди добрые!

Вон как наряд в столовой при виде роскоши такой развеселился. Так: пока они борщ доводят до абсолютного совершенства, а столы - до уровня фламандских натюрмортов, надо быстренько в комендатуру мотнуться. Зам коменданта по милиции обещал подготовить график патрулирования, да, если честно, и желание поделиться первыми впечатлениями аж распирает...

Что-то нет Федорыча. Ни в штабной комнате, ни в спальне. Может на улице? В комендатуру два входа-выхода. Один - со двора, для своих. Второй снаружи: к шлагбауму и пункту выдачи гуманитарки.

Точно - вот он. Возле шлагбаума с народом стоит. Откуда их столько? Старики, женщины, некоторые с детьми. Есть и чеченцы, но в основном свои славяне. И тоже лица странные: мимика дерганая и блеск в глазах, как у той женщины на рынке. Федорыч им что-то объясняет. Мягко так, как доктор тяжелобольным:

– Чуть-чуть подождите. Сейчас подойдет помощник по тылу. Обязательно поможем. Хоть немножко, но поможем.

Ко мне направился. Надо расспросить, что тут за народное собрание.

– Здравствуй, дорогой. Как первая ночь? Без проблем? Ну и молодцы. А у нас - вон видишь...Вот беда, беда! Посмотришь на людей, самому три дня кусок в горло не лезет. А как всем помочь?

Красный крест только рекламу создает, да политику качает, а реальная помощь - мизерная. Гуманитарку привозят - ее всю сильненькие, да блатные растаскивают. Люди сутками в очередях стоят, дождаться не могут, в обмороки падают. Чеченцам легче. У них родня в селах. Кому совсем невмоготу - уезжают к своим. В городе все равно ни работы, ни условий для нормальной жизни. А эти... пока бои шли, по подвалам сотнями от голода и жажды умирали. Вышли из подвалов, а кто их накормит? Где квартиры уцелели - мародеры прошлись. Рады последние вещи за банку тушенки отдать, а где те вещи? Одна надежда - на нас. А что у нас, склады, что ли? Мы тут уже все, что могли поотдавали: перловку, пшено, макароны разные, а все равно капля в море...По помойкам бродят, да сейчас и на помойках ничего не найдешь. На рынках побираются. Вокруг еды ходят, смотрят, оторваться и уйти не могут. А купить не на что... Слушай, ты за сутки хоть немного отдохнул? Что-то выглядишь неважно, не приболел?

– Да нет, все нормально. Климат непривычный, жарковато. Ничего, освоимся. Я... я к своим пойду. А насчет патрулирования попозже зайду, ладно?

– Хорошо, давай попозже. Но все-таки, дружище, ты в медпункт зайди. Что-то ты мне не нравишься...

Я сам себе не нравлюсь, Валерий Федорович. Ненавижу! Ненавижу это тупое самовлюбленное животное, стоявшее в двух шагах от смертельно голодной женщины и не догадавшееся протянуть ей хотя бы жалкий пучок редиски.

Сытый голодного не разумеет.

Какие страшные слова.

– Командир, обед готов!

– Что-то неохота, жара что, что ли?

– Команди-и-р!

– Давайте пока без меня. Я попозже. Саня... ты вчера ворчал, что нам крупы всякой напихали на целый полк. Все равно мы ее есть не будем. Собери быстренько, да еще что-нибудь... Там у комендатуры люди голодные стоят...

Мы готовились к этой войне.

Нам рассказывали, как вести себя с местными при проверке документов.

Но среди местных - десятки тысяч русских, украинцев, армян, евреев.

Мы до автоматизма отрабатывали действия при штурмах зданий и при "зачистке" населенных пунктов. И мы твердо усвоили, что в подвал всегда нужно заходить втроем: сначала граната, а затем - ты и напарник.

Но как штурмовать дома и подвалы, в которых укрываются не только боевики, но и чудом уцелевшие под бомбежками и артобстрелами люди?

Мы изучали методы своего выживания в экстремальных ситуациях.

Но представить себе не могли, что будем жевать свои сытные пайки под голодными взглядами истощенных людей.

Нас - сытых, здоровых и сильных учили защищать этих людей с оружием в руках.

И вот мы пришли.

Ну так что, командир? Ты готов к такой войне?