Просто любовь
Шрифт:
Я старалась не обращать внимания на совесть, которая понукала меня покончить с этим обманом, признаться, что я все знаю.
— Значит, это от нее ты унаследовал артистические гены, которые сочетаются в тебе с инженерной частью?
Он перевернулся на бок и, изобразив шаловливую улыбку, спросил:
— Инженерная часть? Интересно, что это за часть такая?
Я приподняла бровь. Он меня поцеловал.
— У тебя есть ее работы?
Я обвела красную розу в кружок и почувствовала, как сильные мускулы напрягаются под
— Они или дома, убраны далеко, или висят у Чарльза. Хеллеры были близкими друзьями моих родителей.
— А сейчас твой отец не поддерживает с ними отношения?
Лукас кивнул, глядя на мое лицо:
— Поддерживает. С ними-то я и ездил домой на День благодарения. Они не могут выманить его сюда, поэтому раз в два года сами приезжают к нему всей семьей.
Я вспомнила мамин с папой круг общения: их знакомых и соседей.
— У моих родителей нет настолько близких друзей, чтобы они проводили вместе целые каникулы.
Лукас посмотрел в потолок:
— Мои были с Хеллерами действительно очень близки. Раньше.
Я даже физически ощущала, как ему тяжело. Было ясно, что он не преодолел своего горя, хотя прошло долгих восемь лет. Он построил вокруг себя стены, которые стали для него тюрьмой, а не защитой. Возможно, он никогда окончательно не оправится от ужаса той ночи. Но, по-моему, все-таки нужно было попытаться что-то сделать — иначе этот ужас его поглотит.
— Лукас, я должна тебе сказать одну вещь…
Его сердце стучало под моими пальцами медленно и ровно. Он перевел на меня взгляд, но не пошевелился. Мне показалось, он внутренне отстраняется от меня, ожидая, что я скажу. Но я попыталась отогнать это ощущение: мол, все дело в моей мнительности, вызванной чувством вины.
— Мне захотелось узнать, от чего умерла твоя мама. Я поняла, что тебе тяжело об этом говорить, поэтому разыскала в Интернете сообщение о ее смерти.
Я задышала мелко и часто. Часы тикали, а Лукас молчал. Наконец он заговорил — так холодно, так безжизненно, что этого уже нельзя было приписать моему воображению:
— И ты нашла ответ на свой вопрос?
Я сглотнула и прошептала «да». Быстрый стук моего сердца показался мне громче собственного голоса. Он отвел от меня глаза и лег на спину, с силой кусая губу.
— Это еще не все.
Он вдохнул, выдохнул и, неподвижно глядя в потолок, стал ждать моей следующей исповеди. Я закрыла глаза и выпалила:
— Я говорила об этом с доктором Хеллером…
— Что?
Я почувствовала, как тело Лукаса превратилось в скалу.
— Извини, если я вторглась туда, куда не должна была…
— Если? — выпалил он, не в состоянии поглядеть в мою сторону. Я села, натянув на себя одеяло. — Что ты хотела от него услышать? Разве в газетах не достаточно кровавых подробностей? Тебе хотелось чего-нибудь еще более ужасающего?
Я была так потрясена, что тоже не могла говорить. Даже дышала с трудом. Он молча сел на край кровати и закрыл лицо руками. Он был совсем близко, и я могла погладить крест, вытатуированный у него на спине, но не посмела. Осторожно выбравшись из постели, я оделась, натянула угги и встала в изножье кровати.
Лукас сидел, уперев локти в колени. Руки, как ставни, прятали его лицо. Я смотрела на темные волосы, доходившие ему до плеч, на напряженные мышцы рук, на ленту татуированного узора, обвивавшую бицепс и спускавшуюся к запястью, на красивый сухощавый торс и на строки, темневшие на боку, как клеймо.
— Хочешь, чтобы я ушла? — произнесла я и сама удивилась, что голос у меня не дрожит.
Я почему-то подумала, что он скажет «нет» или промолчит. Я ошиблась: он сказал «да». У меня потекли слезы, но он этого не видел. Он сидел не шевелясь. Я не могла даже разозлиться, ведь я знала, что сама переступила черту и что иногда мало хотеть как лучше. Я взяла с кухонного стола сумочку и ключи, схватила лежавшее на диване пальто. До последнего я прислушивалась: может, он догонит меня, попросит остаться. Но из его спальни не доносилось ни единого звука.
Когда я открыла дверь, Фрэнсис рванул в комнату вместе с потоком морозного воздуха. Оказавшись на лестнице, я всхлипнула. Судорожно глотая холод, я спрашивала себя, как я только умудрилась так безнадежно все испортить. Твердо решив не реветь, пока не доберусь до грузовичка, я, спотыкаясь, побежала вниз: мне было почти ничего не видно из-за облаков, закрывавших луну, и слез, застилавших глаза. Спускаясь, я занозила руку о перила. «Черт!» — вырвалось у меня. Физическая боль сняла барьер, сдерживавший мои рыдания: так и не дотерпев до машины, я заплакала в голос и понеслась по длинной изогнутой подъездной дорожке. «Черт! Черт! Черт!» — бормотала я, ощупью засовывая ключ в замочную скважину.
«Дежавю» — это было первое, что я подумала, когда во второй раз оказалась распластанной по сиденью своего грузовика. Но дальше все разворачивалось не так, как в ночь Хеллоуина.
Прежде чем я убедилась, что это Бак (особенно сомневаться и не приходилось), он захлопнул дверцу, нажал на блокировку и, обездвижив мои голени тяжестью своего тела, схватил меня за левое запястье:
— Что, готова раздвинуть ноги для кого угодно, кроме меня, да, Джеки?
ГЛАВА 26